Оптина пустынь

Схиархимандрит Исаакий (Антимонов) (1810—1894)

Преп. Исаакий Оптинский

Приснопамятный настоятель Оптиной пустыни, сочетавший в себе твердое управление обителью и тончайшее искусство пастырского руководства со смиренным послушанием великим Оптинским старцам и высоким подвижничеством. Делом жизни схиархимандрита Исаакия было хранение и утверждение в обители духовных заветов старчества.

Преподобный Исаакий был истинный последователь той традиции старчества, которая отличала уклад Оптиной пустыни от других монастырей России, строгого послушания всей братии старцам-духовникам, независимо от сана и иерархического звания.

Вся его жизнь стала достойным продолжением духовного подвига, начатого еще его предшественником, преподобным Моисеем, и другими великими Оптинскими старцами.

Преподобный Амвросий

Преподобный Амвросий

В миру, до ухода в монастырь, он обладал веселым и живым характером, а в монастыре эта живость превратилась с горами в радость духовную. Легким дыханием и шуткой отмечены его краткие наставления.

Вот, например, о главном – о причине нестроений и падений в жизни:

«От чего человек бывает плох? –

От того, что забывает, что над ним есть Бог»

А это – о гордости, предваряющей падения и о том, как важно избегать судить и других:

«Не хвались, горох, что ты лучше бобов:

Размокнешь, сам лопнешь».

О том, как легче преуспеть в духовной жизни:

«Кто больше уступает,

Тот больше приобретает»

Утешители

Духовная собранность и даже строгость наставлений старцев не имела ничего общего с отчуждением или равнодушием. В их письмах, обращенных к духовным чадам, находится место и сочувствию, и ободрению. Вот, например, одно такое письмо из архива старца Анатолия (Зерцалова). Сколько в нем теплоты и отеческого сопереживания:

«А что касается жалкого положения твоего в кругу сестер, то ты только тогда и докажешь, что ты им сестра, а не приживалка какая-нибудь, когда окажешь им сестринскую любовь и потерпишь их. Мне даже больно видеть или слышать, как все давят тебя: ну, а если в этом давлении-то и кроется вся будущая вечная слава твоя? <…> Потерпи же, потерпи Господа, мужайся.»

Как ни страшна «буря», какими бы неодолимыми не казались и собственные страсти, все взвесится, всему будет определена цена в Воскресении Христовом:

«…Если кто любит Иисуса, тот старается всеми силами скопить побольше приданого, <…> И Господь таких любит.»

Советы Преподобных старцев оптинских охватывают, практически, все важные стороны жизни, и во всем присутствует рассуждение: одна мера – для монахов, другая – для мирян, одна – для новоначальных, другая – для тех, кто находится в середине и в конце пути.

Но в них рассматриваются и вопросы, общие для всех: о цели христианской жизни, о том, какой пост правильный, о том, все ли равно, как и во что верить, о значении и благодатной силе церковных таинств, о молитве и о духовном чтении, о том, какого употребления талантов ожидает от своих учеников Господь, и об опасностях на пути спасения.

Читая их, одни получат удовольствие от чудесного живого языка XIX века, другие неожиданно обнаружат вещи остро современные и написанные, как будто специально для пастырей, попадающих «под огонь» печати, присваивающей себе право судить церковь…

И как хорошо в дни памяти Преподобного Амвросия и собора оптинских старцев продолжить «общение с ними» – поискать или перечитать доступную сейчас литературу: жития, письма, наставления, чтобы и наша жизнь осветилась их мудростью, как лучами мягкого октябрьского солнца.

Он впитал дух Оптинского подвижничества

В своей книге «Оптина Пустынь и ее время» И. М. Концевич писал: «С юных лет впитал он (отец Анатолий) дух Оптинского подвижничества – суровое, напряженное бодрствование духа, скрытого в своей келлии, той «расселины в скале, где Господь говорит Моисею», по выражению преподобного Исаака Сирина, с одной стороны, и с другой – простое искреннее отношение ко всему внешнему, видимому, как к братии, посетителям, природе, свету Божию. Уставной ход жизни обители с ее богослужением, старцами, насыщенное духовно-просветительской деятельностью, воспитали в нем внутренне великого аскета, делателя Иисусовой молитвы, проводившего ночи напролет в молитве, искусного борца с врагом рода человеческого, а внешне – выдающегося пастыря, наставившего на путь истинно христианского благочестия тысячи русских душ. Неспроста отец Анатолий высоко ценил святителя Тихона Задонского и как величайшую драгоценность дарил людям его книгу «Об истинном христианстве».

Связь писателя со старцем Анатолием была для него глубоко личной, семейной: не только мать и брат, но и будущая супруга находились со старцем в молитвенном, духовном общении.

Словно в раю

В 1873 году пришел он в Оптину пустынь, неся в котомке за спиной одно лишь Евангелие. Дело было весной. Вокруг монастыря – красота несказанная. Луга – в первых цветах, и среди них течёт серебристая Жиздра. За рекой виднеются белые монастырские стены и башни. А вокруг – сады и огромный мачтовый сосновый бор. Много лет спустя старец Нектарий так вспоминал о своём первом впечатлении от Оптиной: «Какая красота здесь! Солнышко с самой зари, и какие цветы, словно в раю». Как пришёл в Оптину, сразу отправился в Скит. Дорога от монастыря шла среди вековых сосен. Со скитских врат на него строго смотрели лики древних подвижников благочестия. Скит представлял собой просторный сад с приютившимися возле ограды белыми домиками келий. В центре – Иоанно-Предтеченский храм, вокруг цветы. Обычай разводить цветы в скиту завёл ещё старец Макарий, утешая братию их красотой. Направо и налево от входа – два почти одинаковых домика, у каждого по два крыльца, с внутренней и внешней стороны Скита. В одном из них жил старец Амвросий.

Василий, Трофим и Ферапонт

Выпускник журфака МГУ москвич Игорь Росляков приехал в Оптину пустынь в год, когда восстановление монастыря только начиналось. Священнослужители отмечали, что молодой послушник — человек старательный, молчаливый и скромный: любую работу он выполнял безотказно.

В университете Росляков учился прилежно. Старший преподаватель факультета журналистики Тамара Черменская отзывалась о нем как об очень талантливом юноше. «Студенты в те годы увлекались дзен-буддизмом, и с Запада шел поток философской литературы, замешанной на оккультизме. Я постаралась, чтобы этот яд не коснулся души Игоря, благо, что при его потребности советоваться сделать это было легко», — делилась воспоминаниями воцерковленная преподавательница. Росляков стал частым гостем в ее доме, однако, утверждает Черменская, в православие студента обратила не она — со временем Росляков якобы сам потянулся к вере.

Первой перемены в сыне заметила его мать. Неожиданно Игорь, до того кропотливо собиравший домашнюю библиотеку, вынес из дома все книги Льва Толстого: «Мама, да он же еретик!». Толстого заменили сочинения святителя Игнатия Брянчанинова, молодой человек стал ходить на церковные службы, а потом уехал в Оптину пустынь.

Лишь спустя несколько лет после того, как Росляков поселился в монастыре, случайно выяснилось, что в миру Игорь был капитаном сборной МГУ по водному поло — кто-то из паломников нашел его фотографию с кубком в газете «Известия». В Оптиной молодой послушник держался обособленно и о своей прошлой жизни не распространялся. По словам насельников монастыря, он приложил много сил для восстановления обители и вскоре стал иноком, а затем и иеромонахом, приняв имя Василий.

Полной противоположностью Рослякову был Леонид Татарников, позже нареченный иноком Трофимом. Братия и прихожане хорошо его знали — молодой человек, приехавший в Оптину в августе 1990 года из Бийска, выделялся живостью характера; он быстро сновал по монастырю и, не мешкая, брался за любую работу. В миру Татарников успел сменить несколько профессий — после службы в танковых войсках поработал в Сахалинском рыболовстве, занимался художественной фотографией, побывал фотокорреспондентом в районной газете, сапожником, пастухом и пожарным. Родственникам свой уход в монастырь он объяснил знамением: видел, как от одной из икон в храме исходит ослепительный свет, и слышал неземной голос.

Будучи человеком нетерпеливым, Татарников спешил стать монахом. В Оптиной вспоминали, что как-то раз он пришел просить, чтобы постриг совершили поскорее. «А может, тебя сразу в схиму постричь?» — спросил его иерей, к которому он обратился. «Батюшка, я согласен!» — воскликнул тогда Татарников. За это — или какую-то другую провинность — Татарникову на два месяца отказали в проживании в стенах монастыря. Молодой человек поселился в землянке неподалеку, но не пропустил ни одной службы. В обители он заведовал паломнической гостиницей, работал звонарем, переплетчиком и чинил часы.

Меньше, чем через год после приезда, Татарников добился своего и принял постриг под иноческим именем Трофим. «Трофим был духовный Илья Муромец, и так по-богатырски щедро изливал на всех свою любовь, что каждый считал его своим лучшим другом. Я — тоже. Он был каждому брат, помощник, родня», — вспоминал о Татарникове игумен Владимир.

Еще один будущий насельник Оптиной — сибиряк Владимир Пушкарев — появился в монастыре в июне 1990 года, преодолев пешком 75 километров от Калуги. Местные утверждают, что, дойдя до ворот монастыря, он не стал стучать, а встал на колени и так стоял до самого утра, терпеливо дожидаясь, пока его впустят.

Уроженец Новосибирской области, Пушкарев прослыл в монастыре человеком замкнутым — много часов он просиживал в собственной келье или столярной мастерской. Художник-резчик Сергей Лосев, работавший тогда в монастыре, говорил, что в Пушкареве «чувствовался огромный внутренний драматизм и напряженная жизнь духа, какая свойственна крупным и сложным личностям». «Что за этим стояло, не знаю. Но это был человек Достоевского», — говорил о сибиряке Лосев.

Неожиданно хорошие отношения у этого немногословного человека сложились с околомонастырскими «воробушками» — молодежь ему доверяла и охотно училась резьбе по дереву. За полтора года до гибели Пушкарев стал иноком и принял имя Ферапонт. Он стал заведовать столярной мастерской: резал кресты, готовил доски для икон, делал мебель.

Старческое руководство

С 1874 года по 1894 год, то есть, в течение двадцати лет, до самой кончины старца Анатолия (Зерцалова), Николай был его духовным сыном. Позднее он говорил о своём духовном отце так: « Я к нему двадцать лет относился и был самым последним сыном и учеником, о чём и сейчас плачу. К старцу же Амвросию я обращался в редких и исключительных случаях. При всём этом я питал к нему великую любовь и веру. Бывало, придёшь к нему, и он после нескольких слов моих обнаружит всю мою сердечную глубину, разрешит все недоумения, умиротворит и утешит. Попечительность и любовь ко мне, недостойному, со стороны старцев нередко изумляли меня, ибо я сознавал, что их недостоин. На мой вопрос об этом духовный отец мой, иеромонах Анатолий, отвечал, что причина сему – моя вера и любовь к старцу, и что если он относится к другим не с такой любовью, как ко мне, то это происходит от недостатка в них веры и любви, как человек относится к старцу, так точно и старец относится к нему».

В годы первых послушаний юноша не раз ощущал проявление любви старца и его благодатной помощи. Так, года через два по поступлении Николая в Скит, вышло распоряжение властей о высылке из обители всех послушников, подлежащих воинскому призыву. «И мне, — рассказывал отец Нектарий, — вместе с другими объявили о высылке из Скита. Но, к счастью моему, по святым молитвам старца Амвросия, эта опасность миновала» Пришёл Николай к Батюшке благодарить за молитвенную помощь, а тот отвечает: «Если будешь жить по-монашески, то и на будущее время никто тебя не потревожит». Так и случилось.

Отец Нектарий всегда очень высоко ставил старческое руководство. Когда его как-то раз спросили, не возмущался ли он против своих учителей, он отвечал: «Нет! Мне это и в голову не приходило. Только раз провинился я в чём-то, и послали меня к старцу Амвросию на вразумление. А у того палочка была. Как провинишься, он и побьёт (не так, как я вас!). А я, конечно, не хочу, чтобы меня били. Как увидел, что Старец за палочку берётся, я бежать, а потом прощения просил».

Молодого послушника старцы вели истинно монашеским путём. Отец Амвросий и отец Анатолий, провидя в юноше своего достойного преемника, прикрывая свою святую любовь к нему полуюродством и шутками, обучали юного послушника высшей и спасительной добродетели – смирению.

По воспоминаниям тех, кто знал отца Нектария в годы его юности, он был очень красив. И старец Амвросий для смирения называл его «губошлеп». Юный послушник всегда с любовью и смирением принимал укоризны своего Старца. Так, братия Скита часто получала посылки от родственников с «утешениями» — печеньем, вареньем, чаем. Николаю некому было присылать эти «утешения», и сами великие старцы потчевали его, но при этом смиряли. Придёт он к старцу Амвросию, просит сладостей к чаю, а тот ему строго: «Как, ты уже всё съел? Ах ты, губошлеп!»

Или, случалось, придёт юный послушник к батюшке Амвросию, а тот скажет: «Ты чего без дела ходишь? Сидел бы в своей келье да молился!» Больно станет Николаю, идёт к духовному отцу своему батюшке Анатолию. А он: «Ты чего без дела шатаешься? Празднословить пришёл?» Уйдёт Николай в свою келью, упадёт перед образом Спасителя и всю ночь плачет: «Господи! Какой же я великий грешник, если и старцы меня не принимают!»

Уроки старцев не прошли даром. И в начале своего пребывания в Скиту, и будучи уже опытным духовным наставником, преподобный Нектарий со смирением говорил о себе: «Я в новоначалии, я учусь… Я наистарейший в обители летами, а наименьший по добродетели». И еще: «Я мравий, ползаю по земле и вижу все выбоины и ямы, а братия очень высоко, до облаков подымается». Любимая поговорка его была: «Всюду нужно терпение и смирение».Впоследствии отец Нектарий и своих духовных детей особенно приучал к терпению и смирению. Воспитывая терпение у духовных чад своих, заставлял ждать приёма часами, а порой и днями.

Как свеча загорается от свечи

Послушник Александр стал свидетелем духовных подвигов и старческого служения последних лет жизни великого старца Амвросия, когда к его хибарке в скиту притекала «вся Россия». Как свеча загорается от свечи, так и отец Анатолий принял от великого старца благодать старчества. Еще будучи его келейником, отец Анатолий проявлял благодатные дары прозорливости и любви.

Светлый лик отца Анатолия – это воспоминание оставалось у тех, кто посещал хибарку преподобного Амвросия, прося молитв и благословения великого старца. Вот что вспоминал иеромонах Варнава, живший у отца Анатолия в келейниках почти десять лет и вынужденный лишь по болезни оставить любимое послушание: «А уж как красив был батюшка Анатолий… ну прямо как ангел. Батюшка отец Анатолий был келейником у отца Амвросия и у отца Иосифа. Придешь, бывало, к отцу Амвросию, а отец Анатолий да как это отворит, да как-то посмотрит, да улыбнется, да обласкает…»

Первый год в монастыре

В воскресенье, 8 октября 1839 года, Александр Михайлович Гренков подъезжал к Оптиной пустыни. Вот уже среди густой зелени показались белые стены, синие со звездами главы и золотые кресты обители. Шла поздняя литургия, когда он прибыл на место.

Александр Михайлович сразу поспешил в церковь, а после литургии — к старцу Леониду, чтобы получить разрешение остаться в монастыре. Старец благословил его жить первое время в гостинице. Затем он отправился к игумену отцу Моисею, получил его благословение и стал устраиваться на новом месте. Ему отвели небольшую комнату во флигеле во дворе монастыря, у ворот.

Так началась совершенно новая жизнь. Молодой насельник исправно посещал богослужения, ежедневно бывал у отца Леонида, присматривался к обращению старца с народом, слушал его наставления. В январе 1840 года он перешел жить в монастырь, хотя еще не был официально зачислен в братию.

Между тем его местопребывание стало известно смотрителю Липецкого духовного училища. Тогда Александр Михайлович, по совету старцев Леонида и Макария, написал смотрителю извинительное письмо за самовольный уход из училища и в то же время подал Тамбовскому епископу Арсению прошение о разрешении ему принять монашество в Оптиной Пустыни. Вспоминая об этом времени, старец рассказывал впоследствии: «Приехал я в Оптину и думал пожить еще так, не поступая в монастырь, а сам послал просьбу Тамбовскому преосвященному Арсению об увольнении. Он сделал запрос архимандриту Моисею: примут ли меня? Архимандрит приходит ко мне и спрашивает: «Желаете ли приуказиться?» Я говорю: «Нет, мне бы хотелось еще так пожить». — «А так, — говорит, — нельзя». Преосвященный Арсений не хотел давать мне увольнения, не узнав прежде наверно, остаюсь ли я в монастыре. Так и приуказили меня еще в мирском платье». И вновь нерешительность Александра была промыслительно преодолена силой внешних обстоятельств.

В апреле 1840 года Александр Михайлович Гренков был зачислен в братию монастыря. Работал в монастырской пекарне, варил дрожжи, пек просфоры, хлеб. Он был некоторое время келейником старца Льва и его чтецом. В ноябре 1840 года послушника Александра перевели в Предтеченский скит, где он прожил около пятидесяти лет.

«Сатана 666»

«Так, осмотр начинается. В центральном месте, рядом с деревянной скамейкой, покрытой зеленым байковым одеялом в белую клетку лежит труп… Это отец Василий? А, это инок Ферапонт», — прокурор-криминалист Лариса Гриценко проводит осмотр места преступления, пока ее коллега фиксирует происходящие на видеокамеру.

Сотрудники правоохранительных органов идут по двору и недалеко от места убийства находят армейскую шинель — военные пожертвовали монастырю большую партию обмундирования, такие шинели раздавали прибывшим паломникам. Убийца повесил свою на колья деревянного забора.

«В кармане обнаружен нож. Александр Васильевич, как его назвать? Нож по типу кинжала, около ручки выбиты три шестерки», — продолжает Гриценко. Еще один длинный меч с обмотанной изолентой рукоятью находят у монастырской стены. Именно этим оружием, как выяснят эксперты, монахам и были нанесены смертельные раны. На клинке меча неумело выгравирована надпись «Сатана 666».

Позже следователи установят, что убийство было тщательно спланировано: местные жители расскажут им, что перед Пасхой неизвестный мужчина приходил в монастырь и подолгу сидел на корточках у звонницы. У восточной стены обители найдут сложенную ступеньками поленницу — по этой заблаговременно сложенной лестнице нападавший скрылся с места убийства, оставив на виду шинель с документами монастырского кочегара в кармане, чтобы сбить следствие со следа.

Напасть на след убийцы удалось спустя два дня — лесничий из соседней деревни сообщил милиции, что к нему в дом вломился вооруженный обрезом двуствольного ружья мужчина, которого, впрочем, удалось успокоить с помощью спиртного. Неизвестный поел, выпил, попросил чистую одежду и через полчаса покинул жилище, не тронув никого из семьи лесника. С его слов был составлен фоторобот странного визитера.

«В это время случайно в РОВД заходила женщина, которая опознала этого человека. Назвала его фамилию, сказала, как его зовут и сказала, что они с ним живут в одной деревне», — рассказывал эксперт-криминалист Дмитрий Осипов. Так правоохранительным органом стало известно имя подозреваемого — им оказался 32-летний житель села Волконское Николай Аверин, 1961 года рождения. Позже вину Аверина подтвердила дактилоскопическая экспертиза — отпечаток его пальца сохранился на третьем слое изоленты, которой была обмотана рукоятка меча. Вскоре он был задержан в райцентре Козельск — Аверин, несколько дней скрывавшийся в лесу, приехал к своей тетке и, не понимая, что за ее домом уже наблюдают, спокойно лег спать.

Как объясняли позже в прокуратуре, убийца прошел службу в Афганистане и «приехал домой без единой царапины, но со сломленной психикой». Впервые в поле зрения милиции он попал летом 1990 года, когда вместе с приятелем попытался изнасиловать пожилую женщину. Но мужчины тогда извинились, пенсионерка простила их и отозвала заявление.

В апреле 1991 года Аверина вновь обвинили в попытке изнасилования. На этот раз он сильно избил женщину; дело против него рассматривалось в Козельском районном суде. Проведенная психиатрическая экспертиза показала, что обвиняемый страдает шизофренией, а поэтому должен быть направлен на принудительно лечение. До февраля 1992 года Аверин находился в Москве в психиатрической больнице имени Ганнушкина, после чего вернулся домой к родителям.

В окрестностях Оптиной пустыни утверждали: Аверин обещал убить монахов задолго до того, как ему удалось воплотить свой замысел. В колхозной мастерской вспоминали, как перед Пасхой убийца зашел заточить меч на станке, выставив выпивку.
— Николай, на кого зуб точишь — на будущую тещу? — пошутил кто-то из мастеров.
— Нет, монахов подрезать хочу, — якобы отвечал Аверин.

С работниками мастерской беседовал и 29-летний следователь по особо важным делам прокуратуры Калужской области Александр Мартынов, расследовавший убийство оптинских монахов. Там рассказали, что Аверин был не единственным, кто обращался к ним с подобного рода заказами: мода на «сатанинскую» символику в Калужской области будто бы возникла после телевизионного показа фильма «Омен» — триллера 1970-х годов о пришествии Антихриста.

Летчики аэродрома сельхозавиации, где перед убийством работал Аверин, вспоминали, как он демонстрировал им меч, которым позже убил монахов, заявляя: «Я еще прославлюсь на весь мир!». Аверин, отмечали они, был при этом совершенно трезв, да и вообще не пил, хотя активно приторговывал водкой.
Одновременно в монастырь шли анонимные письма с угрозами. Один из священнослужителей якобы получил две фотографии гроба и обещанием убить его «золотым шомполом в темя». А незадолго до Пасхи некий человек, вспоминали очевидцы, прокричал в храме: «Я тоже могу быть монахом, если трех монахов убить!».

Арест и тюрьма

После закрытия монастыря в Вербное воскресенье 1923 года преподобного Нектария арестовали. Старца повели в монастырский хлебный корпус, превращённый в тюрьму. Он шёл по мартовской обледеневшей дорожке и падал. Комната, куда его посадили, была перегорожена не до самого верха, а во второй половине сидели конвоиры и курили. Старец задыхался от дыма. В Страстной Четверг его увезли в тюрьму в Козельск. Позднее из-за болезни глаз Старца перевели в больницу, но поставили часовых…

После высылки старца Нектария из Оптиной, большевики привели в его келию некоего оккультиста для того, что найти, как они надеялись, скрытые здесь сокровища. Была ночь, в келье старца горела керосиновая лампа. Колдун-оккультист начал свои чародейства, и, хотя лампа продолжала гореть, в комнате наступила мгла. В соседнем помещении находилась одна монахиня. Она взяла четки отца Нектария и ими начертала крестное знамение в сторону кельи старца. В его комнате сразу стало светло, а чародей бился на земле в конвульсиях эпилептического припадка.

Биография

Начало жизненного пути

Если не указано иное, даты приведены по старому стилю

Ныне общепринято считать, что Александр Михайлович Гренков родился 23 ноября (5 декабря) 1812 года. Хотя источники, прямо и косвенно, указывали и другую дату: года и 1814 год (в аттестате студента Тамбовской духовной семинарии Александра Гренкова от года указано: «…имеющий от роду 22 года…»)

Родился он в доме своего деда-священника, в селе Большая Липовица Тамбовской губернии в семье пономаря Михаила Фёдоровича и Марфы Николаевны Гренковых; был шестым из восьмерых детей. Отец рано умер и Александр жил в многочисленной семье с матерью у деда.

В двенадцатилетнем возрасте он был отдан на полуказённое содержание в Тамбовское духовное училище. В июле 1830 года он, как один из лучших выпускников, был направлен в Тамбовскую духовную семинарию. Во время учебы в семинарии он тяжело заболел и дал обет постричься в монахи. Однако по окончании семинарии в 1836 году (по первому разряду) он поступил домашним учителем детей к богатому помещику. Затем, с года, был преподавателем греческого языка Липецкого духовного училища.

После вторичной болезни, посетив вместе с товарищем и сослуживцем Павлом Степановичем Покровским, Троице-Сергиеву лавру и старца Илариона (Фокина) из села Троекурова, осенью 1839 года он тайно от всех ушёл в указанный старцем монастырь Оптина Пустынь.

Служение в Оптиной пустыни

года Александр Гренков прибыл в Оптину пустынь. Старец Лев благословил его жить в гостинице и переписывать перевод сочинения греческого монаха Агапия Ланда «Грешных спасение». В январе 1840 года Александр перешёл жить в обитель, а года, после урегулирования ситуации с его исчезновением из Липецкого училища, принят послушником в число братии монастыря; был келейником и чтецом у старца Льва, работал в хлебне. В ноябре 1840 года был переведён в скит, где в течение года трудился на кухне.

Ещё до смерти старца Льва, он с 1841 года начал проходить послушание у старца о. Макария. Повинуясь его воле летом 1841 года он был пострижен в рясофор, а года — в мантию, с именем в честь святителя Амвросия Медиоланского; года рукоположён во иеродиакона, а года рукоположён в Калуге во иеромонаха, причём во время поездки простудился и тяжело заболел, получив осложнение на внутренние органы, так, что из-за болезни почти не мог служить.

При своём посещении, года, Оптиной пустыни епископ Николай, по просьбе игумена и духовника обители, иеромонах Амвросий был назначен помощником о. Макария «в духовничестве». У вступившего на путь старчества молодого монаха, к весне 1848 года состояние здоровья стало настолько угрожающим, что, вероятно, в это время он был пострижен в великую схиму без изменения имени, выведен за штат и числился на иждивении монастыря. После этого его здоровье несколько поправилось.

После кончины старца о. Макария года Амвросий принял на себя труд старчества.

Старец Амвросий постоянно имел какой-нибудь недуг: «то усиливался у него гастрит, то открывалась рвота, то ощущалась нервная боль, то простуда с лихорадочным ознобом и просто жестокая лихорадка». В 1862 году старец Амвросий получил вывих руки, неудачное лечение которого ещё больше ослабило его здоровье, так что он уже не мог ходить на богослужения в храм, а зимой совсем не мог выходить из помещения. В августе 1868 года он опасно заболел геморроидальным кровотечением. Игумен Исаакий послал в село инока с просьбой принести в Оптину пустынь Калужскую икону Божией Матери. Чудотворную икону доставили в монастырь. После молебна с акафистом Богородице в келье старца и молитв, Амвросий получил облегчение в болезни, которая посещала его периодически до самой кончины.

В 1870 году он получил редкую в то время награду — золотой наперсный крест.

Казанская Амвросиевская пустынь (Шамординский монастырь)

С именем старца Амвросия связано устройство в 1884 году Шамординской женской обители. Он благословил своё духовное чадо схимонахиню Софию на создание недалеко от Оптиной, с сельце Шамордино, женской общины, которая позже была преобразована в монастырь. Днём создания монастыря считается 1 (14) октября 1884 года, когда была освящена первая церковь, устроенная трудами и молитвами Амвросия.

Поставленная им игуменья София за четыре года своего настоятельства устроила монашескую жизнь монастыря. После её кончины старец Амвросий благословил на игуменство другую духовную дочь — монахиню Евфросинию, которую на закате жизни не благословил уходить на покой, несмотря на болезни.

В основанной по его благословению Шамординской обители он и скончался — года. На его мраморном надгробии выгравированы слова апостола Павла: