Протоиерей василий изюмский

Об уроках любви и доброты

Иерей Василий Бакулин, клирик храма Софии Премудрости Божией в Средних Садовниках:

Известие о кончине протоиерея Василия потрясло многих, ибо это невосполнимая потеря для каждого, кто имел радость общаться с этим уникальным пастырем. Для меня это тоже горе, так как невозможно не вспоминать о нем без чувства особой благодарности. В моей памяти он останется в первую очередь преподавателем Духовной Академии.

С самого детства каждому человеку приходится сталкиваться с множеством людей, которые стремятся передать свои знания. Но, становясь с каждым годом взрослее, понимаешь, что далеко не вся информация, которой ты владеешь, используется тобой и помогает делать правильный выбор в земной жизни. Конечно, такого невозможно сказать о тех знаниях, которые мы получали тогда в стенах Московских Духовных школ. Каждая лекция воспринималась как особое откровение, как нечто уникальное и неповторимое, чего не будет больше в нашей жизни никогда.

Каждый преподаватель, который переступал порог нашей аудитории, имел свою неповторимую манеру общения и преподавания. Среди прочих всегда выделялся отец Василий. Я не могу вспомнить, чтобы он когда-то не улыбался, чтобы его лицо несло маску суровости и чрезмерной строгости. При этом, конечно, я не хочу сказать, что он несерьезно относился к своим лекциям. Тот материал, который он давал, всегда был выверен, четко структурирован и отображал высокий уровень познаний в области библеистики. Вместе с тем, его занятия всегда были пропитаны особой любовью и добротой.

Впоследствии, когда мне пришлось преподавать Священное Писание Нового Завета в Воронежской семинарии, я с большой благодарностью вспоминал эти уникальные лекции отца Василия. Благодаря полученным знаниям, не вызывало особых затруднений преподавать эту дисциплину на должном уровне, но предать ей особый колорит, который был свойствен лекциям отца Василия, мне так и не удалось.

Только теперь я понимаю, что уникальность его речи заключалась не в особой ораторской технике, а в глубине личного духовного познания Слова Божия. Благодаря своему духовному опыту, отец Василий прочувствовал саму суть евангельской истины, ту любовь, которую являет нам Господь через Священное Писание. Поэтому и сами лекции отца Василия всегда были пропитаны особой добротой, как будто он хотел, чтобы через них мы почувствовали любовь Самого Христа.

Я счастлив, что Господь дал мне возможность и после окончания Духовной Академии общаться с отцом Василием

Когда мне доводилось бывать в Малом Вознесении, то он радушно, как-то по-отечески меня всегда встречал и окружал особым вниманием, как будто для него это было каким-то событием. От этого мне даже становилось неловко, а иногда я испытывал даже чувство стыда за то, что не могу должным образом отблагодарить его за такую доброту и внимание, которых я, несомненно, не заслуживал

Конечно, нельзя не отметить, что наблюдая за его поведением в алтаре и в храме, я многое для себя почерпнул. Я учился у него благоговейному и трепетному служению литургии, учился внимательному отношению к пастве, учился терпеливому и безропотному перенесению любых жизненных невзгод. Я думаю, что именно горячая вера в Бога, как в абсолютную Любовь, давала отцу Василию силы переносить все самые сложные периоды жизни с радостью. Казалось бы, в моменты личных потрясений, когда несчастье настигло его семью, он с головой должен был погрузиться в горе. Но жизнерадостность и любовь к Богу не покидали его даже в самые тяжелые минуты испытаний. В этом, на мой взгляд, заключается уникальность духовного опыта отца Василия.

«Распишись и получи»

– Он умел разговаривать жёстко, – продолжает рассказ о духовнике Михаил Фёдорович. – Если добился, распишись и получи. Помню, старуху одну с исповеди отправил. Сказал: «Ты семьдесят пять лет сюда не ходила, вот и теперь мимо ступай. Если бы ты сама пришла, другое дело. А тебя ведь за руку привели. Двести храмов у нас в городе, туда ступай. А ко мне за руку водить не надо».

Ещё один случай страшный был. Бабёнка одна дочку так же за руку на исповедь привела. Лет пятнадцать девчонке, нормально развитая. Батя видит её.

– Стоп! – говорит. – Ты где вчера была?.. Дома? И всё что положено вычитала?.. А теперь скажи, что на самом деле ты делала.

Вдруг девочка мужским голосом отвечает:

– В кабаке была.

– И что ты там делала? – спрашивает отец Василий.

– Водку пила.

– И с кем?

– С чеченами.

– А ещё что делала?

– Танцевала.

– Покажи.

Девка в пляс ударилась и повторяет: «Ненавижу, ненавижу», – а батя ей: «Шибче, шибче пляши!», потом к матери её обращается:

– Вон воины стоят, пойди расскажи, как ты допустила такое, что дочка с чеченами гуляет, а потом ты её ко мне подводишь.

Только ради отца Василия

Михаил Моисеев, выпускник МДА 2004 года, постоянный автор «Правмира»:

У меня был один памятный эпизод, связанный с отцом Василием – правда, он очень простенький: я приехал сдавать ему зачет по ведомости прямо в храм, и единственный вопрос, который мне задал батюшка, – читал ли я «Иудейские войны» Иосифа Флавия. А я читал! Специально для отца Василия – поскольку все в академии знали, что отец Василий необычайно чтит этого древнего историка. Вот такая простая история.

Получил я свою «пятерку» тогда и с тех пор всегда вспоминал отца Василия добрым словом. Потому что всегда любил добрых батюшек. Которые покрывают всё любовью, а не строгостью.

Путь к священству

Именно в этом храме юноша впервые соприкоснулся с литургической жизнью, попробовал кагора, просфорки и толстых брянских блинов. Он записывал тексты всей Литургии Иоанна Златоуста в тетради, выводя аккуратно большие буковки. Будучи сыном священника, сам Василий не хотел идти по стопам отца, так как хорошо знал тяготы и лишения этого пути. Но отец настоял, чтобы юноша сразу после окончания школы поступил в Смоленское духовное училище. Он сдал экзамены, но в какой-то момент передумал и забрал документы.

Гелеван увлекался музыкой, поэтому мечтал заняться музыкальной карьерой. Он поступил в Брянское музыкальное училище (ныне Брянский областной колледж искусств), правда, вместо отделения гитары, пришлось выбрать дирижёрско-хоровое. Уже во время учебы одна преподаватель сказала ему судьбоносные слова: «Вася, понимаешь, музыкантов будет много, а вот священников не хватает.

Другие статьи из рубрики «Имена»

7 октября 2016
Церковный западник

Россия — это Европа. На протяжении ΧΙΧ века мы стремились создать правовую систему по европейскому образцу. Хотели догнать европейские державы в области промышленности и сельского хозяйства. Наша культура — вровень с культурами Англии, Франции и Германии. …

14 ноября 2014
Композитор печального образа
90 лет назад в Праге умер регент и композитор Александр Архангельский (11.10.1846–16.11.1924). Его фигура при жизни вызывала немало дискуссий: одни считали его музыку слишком светской и сентиментальной, другие, наоборот, видели в ней образец церковного искусства.

12 октября 2017
Непобедимое оружие милосердия. Почему был канонизирован Фёдор Ушаков

Адмирал Фёдор Фёдорович Ушаков (1745–1817), двухсотлетие преставления которого мы отмечаем в этом октябре, завершил свой путь образцово для православного мирянина. Но не забудем, говоря о святости адмирала Ушакова, что она — плод не только его частной жизни доброго христианина. Невероятно значимо для нас …

14 июля 2016
Великая утешительница

В 1920-х — начале 1930-х годов в Гатчине жила матушка Мария (Лелянова) (1874–1932). Двадцать лет она была обездвижена, но жизнь в теле поддерживал несгибаемый дух. Она не могла обслуживать себя, нуждалась в постоянном уходе, но спасала физически здоровых людей, впадавших в отчаяние, «инвалидов …

23 мая 2014
Священник по преимуществу
23 мая 115 лет назад на свет появился человек, которого одни считают богословом. Хотя он так и не написал ни одной полноценной богословской работы. Другие — ученым. Это, пожалуй, справедливо, хотя обычно за две крупные монографии и несколько статей не возносят на научный олимп. Третьи — педагогом. Но мало ли было в Сен-Серже хороших …

Эпилог

О дальнейшей судьбе отца Василия известно только то, что он вместе со своим полком участвовал в заграничном походе и там скончался от полученных ран 24 ноября 1813 года в возрасте 35-ти лет.

Подвиг отца Василия станет примером для полковых священников на все последующие годы. Но ради справедливости надо сказать, что подвиг проявленный Васильковским в Отечественной войне 1812 года, был не единственным. Многие полковые священники вели себя подобным образом, например священник Московского гренадерского полка протоиерей Мирон Орлеанский в Бородинском сражении шел под шквальным пушечным огнем впереди гренадерской колонны и был ранен.

Протоиерей лейб-гвардии Конно-Егерского полка Феодор Раевский принимал деятельное участие с полком в 1807, 1809, 1812 и 1813 гг.; в 1814 г. во Франции был всюду с Ахтырским гусарским полком безотлучно во всех битвах, генеральных сражениях и даже атаках. Верхом на лошади, с крестом в руках и дароносицей на груди, о

Раевский «ободрял полк помощью Всевышнего и благословенным оружием Божием, споспешествующим МОНАРХУ нашему, напоминал воинским чинам о важности присяги, данной ими Св. церкви, Престолу и Отечеству»

За самоотверженное исполнение пастырского долга под огнем неприятеля священник Раевский был возведен в сан протоиерея и награжден орденом Св. Анны 3-й степени с мечами, а так же золотым крестом на Георгиевской ленте и камилавкою.

Священник 34-го егерского полка отец Фирс Никифоровский, участник войны с французами в 1812 г. 24 и 16 августа в Бородинском сражении вел себя неустрашимо. Во время Бородинского сражения лошадь под ним была убита, сам он ранен в левую ногу и унесен с поля битвы в госпиталь. В июне 15 числа того же года в сражении при г. Витебске, во время напутствия раненых на поле действий отец Фирс был захвачен в плен, но совершил смелый побег и присоединился к своему полку под г. Смоленском.

Вызывает скорбное недоумение отсутствие имени священника Василия Васильковского на памятных досках Храма Христа Спасителя в Москве и в списках Георгиевских кавалеров 1812–1814 гг. на мраморных досках Георгиевского зала Большого Кремлевского дворца. Мы знаем, что «память праведного с похвалами» у Бога, но и нам не следует забыть героев отдавших свою жизнь за Веру и Отечество.

Знаком отличия Военного ордена (Георгиевским крестом) был награжден во время Отечественной войны 1812 года пономарь Смирягин, во главе отряда крестьян отбивший в одном из сражений боевое знамя у французов.

После изгнания наполеоновских войск из России золотым крестом на Георгиевской ленте был награжден священник Кавалергардского полка Михаил Гратинский. Участник Бородинского сражения, он не успел покинуть Москву при отступлении русской армии. В захваченной врагом столице он стал бороться с захватчиками доступными ему средствами. Почти каждый день в уцелевших московских церквах отец Михаил проводил богослужения, призывал к войне с захватчиками. Слух о священнике быстро распространился среди оставшихся в столице жителей, и на его проповеди, несмотря на смертельную опасность, всегда собирались люди. Даже в окружении врагов полковой священник продолжал выполнять свой пастырский долг.

ЛИТУРГИЯ ПОСЛЕ ЛИТУРГИИ

После 1988 года резко изменился возрастной состав прихожан: раньше молодежь побаивалась ходить в храм, за это могли исключить из института, уволить с работы… Записи в церковных книгах все проверялись, надо было указывать не только имена тех, кто крестился или венчался, но и домашние адреса, телефоны.

Скажу точно, что «больше» народу в нашем храме после 1988 года не стало, потому что народ здесь был всегда. А народ ходил, потому что отец Василий — особый проповедник, особый наставник, человек не только большой духовности, но и большого жизненного опыта. Но главным было его особое отношение к Литургии, к молитве, переживание событий Литургии, ведь Литургия — это вся жизнь Спасителя, от Рождества до Воскресения. Горячая молитва, любовь к служению — люди это чувствовали.

Отец Василий исполнял заранее те слова, которые впоследствии сказал патриарх Алексий II: «Литургия должна совершаться и после Литургии». Батюшка задолго до этих слов так и делал: отслужив, наскоро выпив чаю, он шел к народу. Люди шли к нему со своей болью, со своей бедой. Он всех выслушивал, со всеми говорил, успокаивал. Кому нужно было, служил молебны, панихиды

Момент общения священника с народом — это очень важно.

Когда гонения на Церковь закончились, священнослужителей на нашем приходе прибавилось. В первую очередь батюшка говорил всем молодым священникам служить с ним Литургию, чтобы его богослужебный и молитвенный опыт им передавался

По своему опыту знаю, как это важно, и я благодарен Богу, что практику проходил именно у него, что начал свое священническое служение с таким опытным в духовном и в жизненном плане священником.

Конечно, батюшки приходили к отцу Василию со своими житейскими проблемами: спрашивали, как наладить отношения в семье, как воспитывать детей. Про воспитание детей отец Василий говорил очень интересную вещь: детей надо приучать к природе, чаще с ними гулять, ходить в лес по грибы, по ягоды. Ходят с детьми в лес многие отцы, но отец-священник должен воспользоваться этим, чтобы рассказывать о Творении Божием, показывать, что на дереве нет даже двух листочков одинаковых — настолько всё сложно устроено. Батюшка и сам водил своих детей в лес, когда они летом снимали дачу в Карташевке.

На нашем приходе батюшку не забывают, мы регулярно служим на его могиле литии и панихиды. Хочется, чтобы у людей была чистая, спокойная, молитвенная память об отце Василии, чтобы не забывали о том, чему он учил. Мне кажется, если кто-то был знаком с батюшкой и беседы с ним отложились в его сердце, в нашем храме такой человек всегда будет чувствовать присутствие отца Василия.

Во время заключения в концлагере отец Василий познакомился с Михаилом Редигиром

Летом 1942 года советские войска начали наступление на Болхов. Усилились обстрелы и бомбёжки города. 14 июля снаряд во время артобстрела попал в церковь.

Через два дня, когда фронт приблизился, немцы устроили облаву и угнали болховскую молодёжь. В неё попали Василий Ермаков и его сестра, а также священник Василий Верёвкин.

Священник Василий Веревкин с матушкой. В военной форме Василий Ермаков. Талин. 1948 год. Отец Василий спас Василия Ермакова из немецкого лагеря назвав его членом своей семьи

1 сентября их пригнали в концентрационный лагерь Палдиский в Эстонии. В лагере находилось свыше ста тысяч человек. Для их духовного окормления немцы разрешили приезжать в лагерь представителям таллиннского православного духовенства.

Здесь отец Василий познакомился с протоиереем Михаилом Ридигером, отцом будущего Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия.

В немецком концлагере «Палдиский» отец Василий познакомился с Михаилом Редигиром.

14 октября 1943 года Василий Ермаков вместе с его сестрой Лидией отпущен из лагеря. Дело в том, что тогда немцы решили выпустить из лагерей всех священниками с семьями. Священник Василий Верёвкин сказал, что они члены его семьи. Проверять это никто не стал.

Священник Михаил Редигир в Таллинском соборе. 1948 год. В Таллине Василий Ермаков познакомился с со священником Михаилом Редигиром, отцом будущего Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II

После освобождения из лагеря отец Василий поселился в Таллине на квартире Марии Фёдоровны Малаховой. Она считалась духовной дочерью Михаила Редигира. Будущий протоиерей стал прислуживать вместе с Алексеем Редигиром, будущим Патриархом Московским и Всея Руси в Симеоновской церкви.

Заметив их усердие, архиепископ Нарвский Павел сделал их иподьяконами. Он же его устроил работать на частный завод.

Глазами отца Василия

Журналисты, в поисках истины и в желании рассказать о благих делах, нередко приезжают в Жлобин. Отец Василий иногда дает интервью. Часто ему задают вопрос о том, всем ли стоит оказывать помощь, как он понимает какой человек перед ним и что он думает о своем даре. Батюшка рассказывает о своей деятельности открыто, ничего не скрывая и не лукавя. Он считает, что каждый человек достоин помощи и что нет на свете «плохих» или «хороших» посетителей. По его мнению, люди похожи на книгу и открывая ее, следует понять, с чем пришел прихожанин и постараться не навредить ни словом, ни поступком.

Много возникает вопросов о том, как он выбирает тех, кому необходимо помочь сразу, не томя человека в очереди. Ответ на этот вопрос весьма прозаичен, считает отец Василий (Жлобин). Как принимает он решение? Только с практической точки зрения. Молодым, здоровым людям проще подождать, ожидание их меньше утомит, не подорвет здоровье. А вот маленькие детки или люди с болезнями, пожилые прихожане – это те категории посетителей, которых он старается выслушать как можно скорее.

Немало мифов и легенд за двадцать лет породила народная молва. Поговаривают, что батюшка не только насквозь видит каждого пришедшего, но может и по фото «просканировать», какие хвори есть у человека, и помочь ему избавиться от них дистанционно. По словам отца Василия, подобные высказывания неверны, он считает, что помощь нужно оказывать только тем, кто добровольно приходит и сам желает разобраться со своими бедами, кто готов молиться и приносить посильные духовные жертвы. Также, по его мнению, каждый священник – это молитвенник и проводник воли Всевышнего.

Все, что батюшка может сделать – это обратиться к Господу, а все остальное – промысел Божий и милость Господня. Этот же постулат касается и матерей, привозящих тяжелобольных детей. Отец Василий говорит, что чувствует боль каждого, но не может отвести руку провидения и призывает всех не идти против Божией воли, а молиться и не роптать, проявляя смирение. А сам он считает, что Господь милостив и всегда есть возможность молитвы, а вместе с ней и надежда на исправление ситуации, выздоровление, перемену судьбы.

Твердость отца Василия

Наталья Старостина, старший преподаватель кафедры классической филологии МГУ:

Собирали воспоминания для книги об отце Геннадии (протоиерей Геннадий Огрызков, до 1997 года настоятеля храма Вознесения Господня (Малое) – Прим.ред.). Написала и я. И тут же стали одолевать сомнения, не дерзко ли с моей стороны, уместно ли, не мелко ли, не много ли себя и т.д. И спросила отца Василия, отдавать ли. Он ответил сразу: «Если есть хоть малейшее сомнение, – не надо».

С этой твердостью отца Василия мы сталкивались во множестве случаев. Так, снисходя ко множеству упущений по нашей старости и расслабленности, решительно сказал: «А вот кафизмы по соглашению ни в коем случае пропускать нельзя». Или после приступа радикулита я спрашиваю его: «А как же с метаниями на Первой седмице?», – он тут же: «Никаких метаний!» Но по поводу домашних чтений Евангелия советовал: «А вы читайте на коленях, так и удобней будет».

Он очень тонко проводил черту различения между необходимым и привходящим, не позволяя смешивать понятия, подставляя, принимать одно за другое. Недаром так привлекала его в Евангелии от Луки идея «разделения», «diamerismos».

В семействе у нас как-то возникла довольно анекдотическая ситуация: в нашей квартире зажился совершенно незнакомый человек, подошедший с разговором на конференции в «Доме Лосева» и напросившийся переночевать. Смеясь, поделилась за трапезой с матушкой Анастасией. На другой же день отец Василий позвонил моей дочери: «Кажется, вашу маму посетил дух странноприимства. Скажите, пожалуйста, родителям, чтобы они непременно избавились от этого человека» (текст помню наизусть). Он сразу же пресек недаровитую нерешительность, рядящуюся в одежды «мечтательного» странноприимства.

У него был какой-то дар «различения духов» на исповеди, это ощущалось даже в разном тоне его вздохов (так и слышится его голос: «Помогай Бог»). И внимательность его на исповеди была какая-то сугубая, – я как-то в качестве греха назвала долго не отдаваемые долги, самые грубые, денежные, прочитав где-то, что в этом надо каяться. На другой же день батюшка приносит нам денег, и никаких отказов так и не принимает.

У нас с ним и матушкой Анастасией была еще одна связь – университетское одновременное прошлое. Мы не были тогда знакомы – разные факультеты, хотя и в одном дворе Старого здания на Моховой. Да и интересы у нас тогда литературоведческие, у них с матушкой – лингвистические, да еще самые завзятые – структурно-прикладные. Зато люди близкие нам, были близки и им, все это уже потом вышло на свет.

И отец Василий этого своего лингвистического интереса и в новой своей жизни не оставлял, всегда живо интересовался, что там у них происходит. Иногда они дарили ему через нас свои книги сами (В.Живов, А.Поливанова), мы также дарили ему книги именно этого круга авторов: В.Успенского, Б.Успенского, А.Зализняка. Книги религиозные дарить мы не дерзали – ведь это он нас просвещал…

Но человек он уже был «иной», и это со всей определенностью обозначалось. Вот отец Василий на заседании Ученого совета в Институте мировой литературы (ИМЛИ) – средоточии литературоведческого мира. Литературоведы – люди, в основном, громко и уверенно говорящие свои мнения, да еще в своем кругу, безапелляционно «заявляющие», – но каким «иным», сдержанно достойным пастырем смотрелся отец Василий, хотя он благосклонно улыбался, да и сюртук был на нем, а не ряса.

Но как-то будто рано переводить все в область воспоминаний. Слишком отчетливо видишь, как стоит он на амвоне, слышишь, как тихо подходит к аналою для исповеди, и почему-то сразу утихает волнение и наступает спокойствие. Или слышишь его толкование Евангелия – и надо постараться услышать его негромкий голос, – и в этом старании свой смысл, своя задача – не самое ли любимое дело в церкви было для отца Василия это толкование слова Божия?

Все мы видели слезы отца Василия на отпевании отца Геннадия, помним, как отец Василий побуждал нас утешаться нашим упованием. Так и теперь, когда завершились еще одна эпоха жизни нашего Храма, должно нам этим утешаться.

Когда смерть рядом, легче жить

Пришел в квартиру. Нажимаю на звонок, а взгляд останавливается на замочной скважине — почему-то там была белая вата, как сейчас помню. И у меня в голове мысль возникла: видимо, больной человек, который по ту сторону двери, с особой заботой относится к окружающим, к своим соседям, даже законопатил замочную скважину. 

Я вошел, мы помолились. В самом конце я задал вопрос, не мог иначе: «Скажите мне, сестра, про ту вату в замочной скважине — зачем она?» Она мне сказала. Оказывается, сосед курит, и этот дым из подъезда попадает к ней, несчастной, в дом. И она законопатила дверь. То есть угроза шла с той стороны. 

И я понял, что в жизни часто бывает — мы себе накрутим, страхов создадим, фобий, а все на самом деле просто. В Закарпатье есть пословица: когда тебя укусит змея один раз, ты потом всю жизнь будешь бояться червяка. 

За себя, конечно, я не боялся, потому что давно вверил свою жизнь Богу. И я точно знаю, что Он все делает для меня во благо.

Если мне нужно — я заболею. Может, Он даже заберет мою душу. Но для меня это будет благо. 

Говорю это не для красного словца. Я отпеваю с самого детства, у меня отец священник, смерть вижу каждый день. Еще ребенком понял, что я здесь временно, а там буду вечно и это совершенно очевидно. Но страшно за детей, они еще не видели жизни. И мне очень не хотелось бы стать причиной их болезни.

Даже личная вера укрепляется. Мне теперь легче жить, когда я вижу смерть рядом. Нет ничего более глупого, чем слишком серьезно относиться к земной жизни. 

ТЫ ХОЧЕШЬ СЛУЖИТЬ ЗДЕСЬ?

После аспирантуры я вернулся сюда, а рукоположение в сан диакона всё не происходило. Во-первых, не было мест в Ленинграде, а вторая причина — требовалось защитить уже написанную кандидатскую диссертацию. Год я проработал на двух работах: помощником эконома, отца Николая Тетерятникова, и помощником библиотекаря — ныне покойного протоиерея Стефана Дымши.

Потом место нашлось — в церкви святого благоверного князя Александра Невского в Шувалово, и меня рукоположили во диакона. Кстати, в этом храме до Серафимовского недолго служил отец Василий Ермаков.

Когда скончался протоиерей Михаил Сперанский — он у нас на 4-м курсе преподавал Священное Писание Нового Завета, — я поехал в Академию с ним проститься. И там вдруг кто-то потянул меня за рукав, оборачиваюсь: «Ой, батюшка, отец Василий!» Батюшка мне и говорит: «Иди к секретарю епархии, пиши прошение на рукоположение. У нас отец Борис Тихомиров выходит за штат, ему уже тяжело служить».

Архиепископ Тихвинский Мелитон (Соловьев)

Секретарем епархии был тогда архимандрит Мануил (Павлов), ныне покойный митрополит Петрозаводский и Карельский, мы с ним иподиаконствовали вместе. «Вот, отец секретарь, прошение хочу написать на рукоположение…» — «Куда?» — «На Серафимовское кладбище». — «Да ты что! Там же старостой Павел Кузьмич Раина, мы туда только на исправление посылаем!» Я говорю: «Отец Василий Ермаков меня позвал». — «А-а-а, ну тогда ладно…»

В начале лета я написал прошение, меня вызвали к митрополиту, владыке Антонию (Мельникову). Он был последним из рода Нарышкиных. (У меня дедушка тоже дворянин, профессор Горного института Сергий Прошутинский.)

Владыка Антоний говорит: «Всё хорошо, но только кто вас будет рукополагать? Я уезжаю на лечение в Карловы Вары, владыка Кирилл в командировке…» Я предложил — пусть меня рукоположит владыка Мелитон (Соловьев), который рукополагал и в сан диакона. Владыка Мелитон в то время уже оставил пост ректора Духовной академии, но за штат не выходил. Митрополит Антоний согласился.

И вот 1 июля 1984 года, на празднование Боголюбской иконы­ Божией Матери — с тех пор особо чту этот образ, — меня рукоположили в сан иерея. По идее, мне надлежало проходить 40-дневную практику в Александро-Невской лавре, но прослужил я там всего пару дней, как меня вызвали к отцу секретарю: «Всё, поезжай на приход, служить некому, там и опыта наберешься!»

И 5 июля я сослужил отцу Василию первую Божественную литургию, которую я помню до сих пор, настолько это служение было проникновенным, горячим, молитвенным. Это чувствовал и я, и — не ошибусь, если так скажу, — люди, стоявшие в храме.

После богослужения мы пошли в маленькую комнатку, отец Василий положил мне руки на плечи и спросил: «Отец Николай, ты хочешь служить здесь?» — «Конечно, тем более — под вашим руководством. Мне бы хотелось как можно чаще сослужить вам». — «Тогда запомни, что здесь устав — это я. За всё я отвечаю перед митрополитом, патриархом и перед Господом Богом». Так я и отслужил с ним двадцать три года — сам-то батюшка служил здесь двадцать пять лет.

Война

В 1942-м немецкие войска вплотную подошли к Сталинграду. Василий вместе с другими своими юными сверстниками был призван рыть окопы вокруг города, за что был награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Бомбили город каждый день в течение полугода.

Однажды мама Василия, спасаясь от бомбежки, отправилась с детьми в Городище, где жила святая Параскева-прозорливица. Ее дом разыскали быстро, но подойти к Параскеве не было никакой возможности — вокруг толпились люди. Вдруг раздался голос: «Пустите мать священника!» Все крутили головами, пытаясь понять, кого нужно пропустить. Мать тоже ничего не понимала. Однако дорогу уступали именно им. Когда вошли в дом, то увидели пожилую женщину с приветливым лицом, это она кричала.

После победы в Сталинграде не осталось ни одного целого дома, были разрушены и церкви, поэтому мать ездила на электричке молиться в местечко Отрада — там остался целым и был действующим храм. Она частенько брала с собой сына, Василий познакомился с настоятелем храма отцом Александром и стал ему помогать.