Тюремные истории #

ТЕЛЕМАСТЕР

— Петрович, починишь телевизор? – спрашивал у заключённого некий офицер из персонала тюрьмы.
— Отчего ж не починить, приносите, — отвечал заключённый.
— Спасибо тебе, Петрович, за ремонт, — звучало в зоне через несколько дней. – Дай Бог тебе на волю поскорей выйти, — такие слова чаще всего и служат платой за какую-то работу заключённого.
И бывает, что умельцам даже отдельную камеру выделяют под мастерскую…
Но слаб, слаб духом человек…. И стали служащие замечать блестящие глазки Петровича, и ни с чем несравнимый запашок перегара от него чуяли. А обыск в его отдельных апартаментах ничего не давал. Сам он из камеры никуда не выходил, выполняя очередной срочный заказ. А вечером был, мягко говоря, навеселе.
— Петрович, лучше сам прекрати, — увещевали его тюремщики, но тот только ухмылялся в ответ.
Если человек в тюрьме делает что-то запрещённое, и никто не может его поймать, то такие люди становятся очень уважаемыми в зоне. Всем заключённым хочется поиздеваться над охраной. Это один из видов развлечения в тюрьме.
Но опять же, сколь верёвочка не вейся…. В один прекрасный день в камеру к телемастеру Петровичу вошли с очередной проверкой. А у того, как всегда, всё в порядке, и нет ни претензий, ни замечаний. И тут… оно и случилось! Лишь только собралась, было, комиссия камеру покинуть, как раздался …выстрел!!!
Это был характерный звук: «Ба-бах!», который несомненно узнали и поняли все присутствующие, потому что сразу характерно запахло сивухой. Оказалось, что бражку заводил Петрович в одном из …кинескопов, десяток которых имелись у него в камере.
— И где ты только дрожжи берёшь, Петрович, — усмехаясь, спросил начальник тюрьмы.
— Сами заводятся, — отвечал Петрович. – Ну…, гражданин начальник, раз уж нашли, дайте хоть кружечку отведать напоследок.
— Нет, Петрович. Ты же сам знаешь, что не положено, — отвечали ему.
— Знать-то знаю, — усмехался тот в ответ. – Но думаю, что я ещё чего-нибудь придумаю.
— Где дрожжи-то берёшь, расскажешь?
— Нет, не моя это тайна.

А тайна эта — стара, как мир. Любой выпивоха, в любой русской деревне знает, что сырые дрожжи можно сделать из обычного хлеба. Надо лишь слегка смочить хлебный мякиш, сунуть его в кастрюльку, которую поставить в тёплое место. Через недельку – дрожжи готовы.
Голь на выдумки хитра, – гласит поговорка. Но русская голь – вдесятеро хитрее…

Третий

Как зовут третьего соседа, мы так и не узнали. Он не спал и не ел. Сидя спиной у стенки, он или смотрел постоянно в одну точку или качался, закрыв глаза, вперед-назад, сидя на краю нар. На все попытки уговорить его поесть что-либо он только отрицательно мотал головой. Лишь один раз он заговорил, буквально в нескольких предложениях рассказав, что изрубил большим поварским ножом молодую жену, которую застал с любовником. Говоря об этом, он поскуливал, сокрушаясь и убиваясь сожалением о том, что сделал… Он был пьян когда делал это. В милицию он пришел сам, отделение милиции было в соседнем доме.

Самое же интересное было в том, что он знал об измене и предупреждал жену, что убьет ее если застанет. Более того, он дважды ходил в милицию и там предупреждал дежурного, что убьет жену. Он требовал, чтобы милиционеры поговорили с ней и убедили ее не делать этого в своей квартире. Его выгоняли пинками под зад со словами: «Когда убьешь – приходи и мы займемся твоей проблемой».

Вот он и пришел, заявив что все уже сделано и теперь они могут им заняться… Ему опять не поверили, но когда дежурный вышел из своей выгородки, чтобы снова вышвырнуть его из отделения, он увидел его руки в крови…

Рассказав это, он снова впал в свое прежнее состояние и больше не выходил из него…
Когда его увели куда-то, Сергей сказал, что встречался уже с подобным.

— Он не жилец. Такие на зоне не живут и накладывают на себя руки при первой же возможности… Он никогда не простит себе того, что совершил.

Свиданка с заочницей

Есть такая категория «заочниц», которым мужика подавай, скажем так, любого. Это такие старые девы, про которых на воле говорят, что с ними никто спать не ляжет даже в голодный год за мешок сухарей. Но есть и зеки, которые пишут им такие сладкие письма, что никак не поверишь в то, что такой милейший человек сидит в тюрьме за умышленное убийство.Случилось страшное
Cамое забавное, когда их отношения по неумолимой логике судьбы и «основного инстинкта» доходят до длительного свидания. А что это такое? Интим, интим и еще раз интим. Там-то они, в казенных нумерах, и узнают друг друга получше. Случается, что очень смешно иной раз выходит.
Как-то одна такая дама лет сорока, вся такая внезапная, несуразная вся. у которой, как говорится, кто-то был в восьмом классе, распаленная письменной страстью, приехала к зеку на свиданку. Решила познать любовь, уж какая она там есть.

Михаил

Этот человек был противоположностью Сергею. Был он грабителем и домушником. Он также уже сидел, причем начал «на малолетке», то есть в колонии для несовершеннолетних и продолжил отсиживать свой срок во взрослой зоне. Срок был большой — 8 лет за грабеж и причиненные телесные повреждения. Три года он был на свободе и судя по его рассказам, провел их очень «плодотворно».

Главная его цель была – «рыжевье», то есть золото

Добывал он его всеми доступными способами – грабежами на улице, в лифте и при этом он совершенно спокойно рассказывал как обрывал серьги, не обращая на внимание что при этом зачастую разрывается и мочка уха. Не задумываясь применял силу

Основное же его занятие было – квартиры.

Попался он на очередном ограблении квартиры. Вскрыл дверь, нашел деньги и золотые украшения и уже на выходе из квартиры столкнулся с хозяином – пожилым человеком.
Не задумываясь схватил стоящий в прихожей табурет и ударил старика по голове.
Старик упал. В этот момент сверху спускался мужчина, который увидел все это. С ним Михаил не справился, был скручен и вызванным по телефону нарядом доставлен в отделение неподалеку.

Основные сокрушения его были о том, что с ним не было ствола. Дома у него лежал обрез, но он его редко брал на дело. А еще он очень сильно переживал от неизвестности – жив ли старик? Когда его увозили, скорая только приехала и чем все кончилось, он не знал. В то время кара за убийство при ограблении была бы скорее всего одна… Никаких угрызений совести или вообще, чувств в отношении старика не было и следа.

Сравнивать его с Сергеем просто невозможно. Ни единого следа сильного ума или развитости. Речь, в отличие от стройной и логично построенной речи Сергея, отличалась скудным набором слов вперемешку с матом и жаргоном.

Крипи-кича в 10-ке[править]

Слушайте вторую кулстори, аноны.

Её мне рассказывали арестанты с ИК-10, г. Новополоцк (Витебская область). Собственно, этой ИК больше нет — расформирована и превращена в ЛТП.

Так вот заехал туда как-то бродяга, погоянло — Ватикан. Подробностей не знаю, но были у него какие-то серъезные петушиные рамсы. Хотели его в чём-то обвинить, но на кружку ещё отсадить не успели. Как истинный бродяга сразу с карантина он поехал в кичу. Или в ПКТ — не помню уже точно. Под крышу, в общем. И там, не долго думая, вздёрнулся — чтобы уйти из этого мира бродягой. Вот так вот.

И вот интересно — все пацаны с 10-ки, которых я видел на крытой, один за одним рассказывали, что в киче после этого стало твориться что-то странное. Постоянно самопроизвольно включались краны — как на долбане, так и на умывальнике. Падали предметы. Слышались странные стуки. В камере, где повесился Ватикан, вообще никто сидеть не хотел.
А местный поп приходил — кадилом махал. Ничего не помогало.

Какой была ваша реакция, когда вы услышали приговор?

Следствие длилось почти год, и все это время я находилась в следственном изоляторе (СИЗО). За этот период уже столько всего было передумано и пережито. Но до конца я не верила, что нас осудят. Ну какой может быть реакция?.. Такой, что у тебя ноги просто подкашиваются! Вот сколько бы мы ни сталкивались с несправедливостью действующей системы (и это касается не только судов), мы все равно продолжаем верить, что правосудие свершится: виновные будут наказаны, а невиновные оправданы.

Суть проблемы была в другом.

Но как только человек попадает в тюрьму, о презумпции невиновности забывают все вокруг. Еще будучи не осужденной, я уже находилась в невыносимых условиях в СИЗО. До вынесения приговора!

В заключении я провела практически год. После того как меня осудили, я была направлена в транзитную тюрьму в Днепре, куда привозят людей со всей страны для дальнейшего распределения по колониям. То есть у меня была возможность пообщаться с самыми разными женщинами. Затем меня направили в колонию в Днепродзержинск, где также содержатся женщины со всей Украины, поэтому я могу уверенно сказать, что те проблемы, которые я видела в симферопольском СИЗО и в транзитной тюрьме, носят системный характер. Они есть везде.

Первый адвокат меня предал, он выкачал все деньги из моей мамы, ей пришлось продать квартиру, чтобы оплачивать его услуги, а позже выяснилось, что он дружит с прокурором, и они вместе делают все для того, чтобы разбирательство длилось как можно дольше. Никто и не собирался меня защищать на самом деле.

Моей маме удалось найти другого адвоката, дело вернули на дорасследование, были обнаружены грубейшие ошибки в судопроизводстве. Второму адвокату удалось добиться другого приговора, мы с братом попали под амнистию и через год ушли домой. И вот это второе решение суда, пожалуй, для меня было более неожиданным. Я уже не верила в справедливость и даже не надеялась, что мы выйдем на свободу. Хотя есть большая разница между оправдательным приговором и амнистией.

Сага о крысиных хвостах

В любом лагере всегда есть, мягко говоря, странноватые персонажи. Говоря о «странностях» убийц, насильников, воров, прошедших зону вдоль и поперёк, нужно сделать поправку на то, что там собраны маргинальные личности, большинство уже никогда не вернётся к полноценной жизни.
Но и на этом фоне попадаются свои «чудаки» — люди, которые в нечеловеческих условиях живут вопреки принятой логике.
Одним из таких в уральском лагере был некто Нефёдов — здоровенный мужик, бывший колхозный тракторист, который по пьяной лавочке совершил двойное убийство. Поругавшись с приятелем, он выпил добрый жбан забористого самогона, оседлал «железного коня» и на всей скорости въехал в стену хилого деревенского домика, стоявшего на деревенском отшибе. Стена рухнула, под завалами погибли и недруг взбесившегося тракториста и его супруга.

Небо в клеточку

Переступив порог СИЗО, решила, что жизнь на этом закончилась. Сначала осужденного помещают в так называемый карантин. Это как у врачей. Камера нужна для профилактики инфекционных заболеваний — чтобы со свободы никто не принес какую-то инфекцию.

Обычно в первый день новеньких осматривает врач или фельдшер. Описывает все татуировки и особые приметы — шрамы, большие родимые пятна, уродства. Если вас били, пытали — об этом нужно сказать врачу, продемонстрировать синяки, ссадины, пожаловаться на боли. Медики должны все запротоколировать.

Еще в карантине меня стали прощупывать — проверять, насколько я сильна духом. Узнавали, есть ли у меня деньги, если есть, то сколько

Если нет, то тебе велят их достать, а где и как — неважно. До того как попала туда, мне говорили: если сломаешься, начнут грузить

Я не сломалась, поэтому меня и грузить не стали, хотя многие девчонки попадаются на уловки довольно быстро и легко, а потом не могут избавиться от этого.

Могу рассказать, что карантин предусматривает знакомство администрации с новым заключенным. Там практически всегда имеется стукач. Он слушает, о чем говорят новоиспеченные арестанты. Поскольку люди, попавшие сюда впервые, все еще находятся в непонятном состоянии (их ведь еще не осудили), они разговорчивы. Позже, когда человек освоится, придет в себя, вытащить из него нужную информацию будет гораздо сложнее, чем в первые дни.

Позже меня распределили в хату (камеру. — vb.kg), где сидели еще шесть женщин — за разные преступления. За какие именно, говорить не буду. С ними у меня сложились вполне дружеские отношения. Именно тут поняла, что когда человек попадает в СИЗО, ему в любом случае нужно отстоять свое положение и знать правила.

Я правила знала, потому что имела опыт общения с таким контингентом – еще в студенчестве проходила практику в одном СИЗО.

Когда нечего делать

Чифирь на брудершафт с вертухаем.Так вот, чего-то я недомогание почувствовал. На воле бы не обратил на такое внимания. В колонии же совершенно нечем заняться. Поэтому беру у дневального отряда пропуск. Он на удивление оказался свободен, и я иду в санчасть с намерением полечиться.
Только дошел до калитки, ведущей на плац, в нее Федорович заходит с двумя огромными сумками. Федорович — пожилой мужик. В прошлом отличный спортсмен. Но до сих пор держит себя в прекрасной форме. Он поставил сумки, чтобы передохнуть, и поинтересовался у меня — куда направляюсь. Пришлось поведать о своих подозрениях на недомогание. Федорович посоветовал мне не обращаться к местным лепилам. Диагносты из них никакие. В лучшем случае пошлют подальше. В худшем — залечат до инвалидности или карачуна. Спортсмен предлагает мне лечиться альтернативно. В духе Карлсона. Федорович получил передачу и зовет к себе есть огромный торт. Пришлось поменять заботу о здоровье на сладкое. Отношу пропуск дневальному и иду в спальный проход к Федоровичу. Беседуем о мировых проблемах. Пьем чай. Приходит его знакомый. Не русский по национальности — малая народность с Кавказа. Он тоже пьет с нами чай. В отряде раздается громкий свист. Следом вопль: «Ноль два!». Это стоящие у окна на шухере предупреждают всех о приближении сотрудников.

Улики стояли колом

Забавная история произошла в одной из колоний на Севере. Зеки-наркоманы, которым очень хотелось словить кайф, получили массу незабываемых впечатлений, а в довесок к ним еще и две недели в ШИЗО. А дело было так.В тоске по дозе
Сидели в одной зоне два дружбана. Оба они были воришками и оба спалились на первой же краже.
Первый залез ночью в детский сад, связал в узел все мало-мальски ценное, что ему удалось там найти, и уже собрался уходить. Но тут ему на глаза попалась игрушка — радиоуправляемая машина. Воришка начал гонять ее по полу и так увлекся этим занятием, что не заметил, как наступило утро. Пришла уборщица, обнаружила взломанную дверь и вызвала наряд. Так игрушечный шумахер угодил на нары.

Некоторые из толпы были вооружены палками, как только кто-либо толкал его дубиной, то «крыса» громко кричал»

« Я крыса, бейте меня». Удары по зэку были частые, так как у изнеможденного и ослабевшего от избиения бедолаги не хватало сил кричать, но его заставляли крикнуть ударами палок, и он отчаянно старался выкрикнуть: «Я крыса, бейте меня».

Когда его затолкали в барак, мне уже стало известно, за что так страдает этот заключенный. Он украл пачку сигарет. Возможно, такая жестокость не была бы к нему предпринята, но он постоянно воровал и постоянно попадался. Он обычный клептоман, а у зэков, как и мусоров нет «скачухи» для таких людей. Эти люди, воруя в очередной раз, думают, возможно, в этот раз фартанет, он просто получает «кайф», когда украденное на короткое время оказывается в его руках. Но распорядиться украденным ему не удается. Шли всегда к нему, находили украденные вещи, кстати, много зэков его прощали, не поднимали шума. Но есть ведь «правильные», кровожадность которых, заставляла их бежать к «людям» в общий дом и «поднимать базар».

«Крысу» водят по баракам, где каждый порядочный или желающий может его бить сколько угодно. В ход могут идти палки, табуретки и т. д. все за исключением ног. Ногами бить не канает. Желающих размяться зэков, всегда находится большое количество, некоторые ходят за ним в каждый барак, наслаждаясь зрелищем, другие участвуют в садистском развлечении.

После таких избиений зэки долго не встают с нары, могут пролежать месяц. Вот и этот бедолага, в очередной раз отлежавшись, пошел в баню, где «прихватил» чью-то «мыломойку» — барсетка, где все банные принадлежности: мыло, мочалка, паста и пр. Конечно, его в очередной раз пытались побоями отучить от воровства, но толком не оклемавшись, он уже не смог выдержать адова круга, его сердце остановилось на третьем бараке.

«Генеральский супчик»

Проверяющего накормили едой, сделанной из помоев.

Бывает так, что еду для осужденных готовят не в самой зоне, а рядом, при поселении. Готовят расконвоированные зеки. Вот в одной такой зоне расконвойники не отличались
чистоплотностью и приносили баланду в котлах такого сомнительного вида (не говоря уж о вкусе этой баланды), что варево это ели только совсем уж бедные зеки, которых не «грели» и которые не работали. В принципе, зоновскому начальству было все пофиг, пока начальник управления лично, без предупреждения, не завалился в эту зону. Что тут началось!..

«Цветная капуста»

Обычно все проверяющие (это относится, кстати, к любым проверяющим, в погонах и без) в колонии обязательно стремятся попасть в столовую и попробовать положняковую еду Жириновский, скажем, обязательно так делает и всегда хвалит обед.

Впрочем, на кухне к приезду дорогих гостей тоже готовятся — еду там варят не хуже, чем в ресторации. Другое дело проверка внеплановая. Тут-то все и открывается как есть.
И вот начальник управы завалился в столовую. Тут как раз привезли жрачку для арестантов. Едой это не назвать. Начальник, к ужасу всех присутствующих, попросил налить ему супа. Налили. Генерал с изумлением смотрел на мутную жидкость какого-то светло-коричневого, «говеного» цвета.

Он поначалу даже вежливо уточнил, что же дает супчику такой удивительный цвет? Что это за ингредиент? Ему ответили; капуста красит. «Цветная»? — начальник вопрошает. Нет, оказывается, обычная. Зек из столовой даже не врал. Гнилая капуста действительно дает такой цвет. И тут случилось самое страшное. Генерал взял ложку, зачерпнул супу из тарелки и поднес ложку ко рту. Проглотить жидкость ему было не суждено. Его глаза выпучились, в них было видно неподдельное изумление. Суп он выплюнул обратно.

Тараканы и жуки

«Пошли на кухню!» — скомандовал генерал. Ему захотелось посмотреть на место, где готовят такую удивительную пищу. Попав на кухню колонии-поселения, начальник понял, за счет чего достигается такой удивительный цвет и запах супа (да и всего остального). Сказать, что там царила антисанитария, значит не сказать ничего. По полу бегали мыши, на топчане валялись пьяные «повара». Какие-либо морозильные установки отсутствовали как класс. Пованивало… Тараканы маршировали стройными (и жирными) рядами повсюду. Они были как у себя дома. Точнее и правда дома.

На полу красовались многочисленные плевки. На стонлх были видны разводы от каких-то продуктов. Как будто «повара» друг в друга яйцами кидались. Не своими (впрочем, кто их знает). В картошке, сваленной тут же на полу, ползали какие жучки. Впрочем, почему жучки? Огромные жучищи! Побольше тараканов, пожалуй. Даже затруднительно было определить их породу. Видимо, спецвыводок этой колонии. Находка для селекционеров. «Повара» удивились приходу проверяющих, обильно и пьяно рыгнув в лицо генералу. «Хозяин» зоны понял — это провал.

Очевидцы до сих пор с содроганием вспоминают, как орал генерал. Сколько же нового о себе узнал «хозяин» зоны! Какие идиомы и сложносочиненные предложения с использованием ненормативной лексики выдавал генерал, ни разу не повторившись при этом. Начальник колонии в тот же день вынужден был писать рапорт об отставке

Общак

Про общак постоянно выдумают всякие байки. Особенно слухи разлетаются на воле. Одни говорят, что тут нужно сдавать от $300, другие, что от $1000 и выше. Хочу развеять эти слухи. В централе (СИЗО №1) у женщин нет общака. Может я и разочарую наивных людей, но повторюсь – общака здесь нет и не было.

В СИЗО есть старшая по камере, а вот на зоне — старшая отряда. Как правило, ими являются женщины-лидеры, имеющие и заслужившие авторитет. В основном, они живут обособленно, имеют вес в криминальном мире, «греют» как мужскую зону, так и женскую (снабжают деньгами. — vb.kg).

Иностранцы сидят в отдельных хатах. За убийство, изнасилование и тяжкие преступления здесь особый спрос. Тут каждый знает, кто и за что сидит.

Все в шоколаде

Правила пребывания в СИЗО простые. И ценности здесь отличаются от тех, что на воле. В цене сигареты. Их можно обменять на продукты. Сама я не курю, да и не курила никогда. В принципе тут курят не все и крепкий чай, как в фильмах, пьют тоже не все. Возможно потому, что женщины — контингент особый.

Женщине важно иметь гигиенические принадлежности: мыло, пасту, прокладки, нижнее белье и так далее. Здесь эти вещи есть не у всех

Ну и у женщин свои причуды. Например, за конфеты или шоколад можно отдать все что угодно.

В камерах размером где-то 5 на 6 метров можно делать все – готовить еду, мыться, стричься и так далее. Кстати, то, что в закрытых учреждениях запрещены колото-режущие предметы – это все байда. У меня было все – даже маникюрные ножницы и лаки для ногтей. Правда, все это нужно вовремя скрывать и желательно, чтобы об этом не знал никто из конвоиров. Кстати, не все они честны перед законом. Не секрет, что некоторые осужденные за определенную плату могут принести тебе все что угодно с воли. Например, разные вкусности, которых нет в СИЗО. Размер оплаты самый разный. Конвоиры на это закрывают глаза. С другой стороны — их можно понять, зарплата маленькая, а контингент не из самых лучших.

Еду тут готовят вполне съестную, но ее мало кто ест – в основном лохушки. Здесь такой закон – если ты себя не поставишь, сама будешь есть баланду, а все остальные то, что тебе передают родные с воли. Если ты оказываешься лохом, тебя будут постоянно грузить (требовать, — vb.kg) на деньги. Была с нами одна такая. Ей каждый день передавали большие сумки с продуктами не на одного человека, а на шесть, и все мы питались с ее дачек.

Плач из отдушины[править]

Аноны, на дваче недавно, попал сюда как раз благодаря сначу, так как в жизни сталкивался с НЕХ не один раз, вот вам первый мой тред.

Решил запостить вам тюремных историй, криповых и не очень, некоторые произошли со мной, некоторые являются тюремными легендами, так сказать. За пару дней, постараюсь запостить всё.

Начнём с первой тюряжки, на которой чалился в нулёвых — пятый централ в мск, СИЗО 77/5. Видимо из-за того, что там один корпус является малолеткой, то всяких историй о паранормальщине там немало.

Тюрьма старая, поговаривают все тюрьмы в Москве построены ещё Екатериной II в форме букв её имени (если смотреть с высоты полёта). Так оно или нет, проверить возможности нет. На пятом централе два корпуса — старый и новый. На новом малолетка (на тот момент была, как сейчас, я не в курсе), на старом взрослые. Соединены между собой корпуса — «кишкой» (так зк между собой называют длинный железный коридор, соединяющий корпуса, так как он висит в воздухе, плохо освещается и очень холодный).

О тюрьме ходят несколько легенд, первая связанная с той самой Екатериной. Поговаривают, что ночью, в «кишке», можно услышать ржание лошадей, стук копыт и даже при желании увидеть саму Екатерину на колеснице.

Вторая история, про маленького 14-летнего пацана, забитого на киче (в карцере) мусорами до смерти, и типа его плач можно слышать из отдушин по ночам. Как раз первая история, что случилась со мной на тюрьме IRL связана именно с этой легендой.

Время ближе к часу ночи. Вся хата спит. Надо сказать, что это была пресс-хата, в которую меня легавые закинули на три месяца, чтоб мокрухи повесить. Потом хату раскидали (через пару недель после этого случая, о котором рассказ), меня перевели уже в людскую. Для других хат, это была людская хата, в ней были одни пиковые, которые с подачи кума (тюремного опера), пытались выбить явки. Вопрос до блатных поднять возможности не было, так как у каждого из этого пикового, как говорят мама-папа-вор. Вполне возможно, что именно поэтому и столкнулись мы там с этой хернёй. Негативная энергетика, всё такое.

Короче , время ближе к часу ночи. К тому времени хату раскидали уже почти полностью, по сути она уже стала людской. Не сплю только я, и дорожник. Дорожник на дороге стоит (для тех, кто не в курсе, «дорога» — связь между камерами,грубо говоря верёвка за окнами), я просто тусуюсь. Если надо подтянусь с соседями побазарить и тп. Напротив нашей хаты — камер не было. Соседняя слева хата была обиженной, но на тот момент пустовала. Люди были только в соседней справа хате. Связь с соседней камерой вплане общения, была через отдушину. Соседи стучат определённый цинк в стенку, подтягиваешься на отдушину и говоришь.

Время было час ночи, было тихо. Тут из отдушины раздаётся плач. Такой детский,детский прям, и тихий. Я у дорожника спрашиваю, говорит тоже слышит. Цинкую в стенку соседям, те подтягиваются на отдушину. Говорю «это у вас кто-то плачет ?», говорят нет. Ну так-то вообще на малолетке даже , редко кто будет при всех плакать. Сожрут морально за подобное. Говорю «а ты слышишь плач?», он говорит «нет».

С отдушины слазию, плач всё идёт. Крипотно не было на тот момент, лишь интерес. Сразу вспомнили историю про того пацана. И тут плач затихает. И за окнами резко раздаётся звук качающихся качелей и детских смех. За окнами выходящими в тюремный двор, где никаких разумеется качелей и детей не может быть вообще. Тут мы уже немного кирпичей отложили. Вскоре всё затихло.

Лучшее лекарство — анальгин

Про медицинское обслуживание речи тут нет. От всех болезней дают анальгин. Однажды у моей сокамерницы начались судороги, у нее не было никаких таблеток. Минут пять мы стучали по железной двери нашей хаты, чтобы позвать конвоира. Он пришел, открыл дверь, посмотрел и сказал: «Да она придуряется, таких, как она, я видал не один раз», — и ушел. Судороги не прекращались, мы опять начали ломиться в дверь. Только после того как конвоир увидел, что судороги не прекращаются, вызвал врача. Та пришла, побила немного ее по щекам, плеснула водой, перевернула девчонку на бок. Когда больная успокоилась, доктор дала таблетку и ушла. На наши расспросы ответила: «До свадьбы доживет».

На прогулку, а точнее, дышать свежим воздухом в помещении с решеткой вместо потолка, нас выводили примерно два-три раза в неделю, хотя по закону положено каждый день. Одновременно на «гулку» выходят несколько человек. Сверху, по клетке, ходят вооруженные сотрудники СИЗО. Прогулка длится примерно час. Там подследственные или осужденные разговаривают между собой, знакомятся с новичками.

Как кум зафаршмачил все руководство колонии

Чем Россия славится, так это умением колотить понты. Одни саммиты, чемпионаты мира и Олимпиада чего стоят. На местечковом уровне мелкие начальнички тоже всячески пытаются «блеснуть чешуей», когда принимают высоких гостей.К нам едет ревизор…
Неволя — миниатюрная модель государства. В нашей тихой северной колонии строгого режима началась паника, когда стало известно, что через три дня пожалуют столичные управленцы. Естественно, их будут сопровождать местные «шишки» от юстиции и, как водится, телевизионщики с прочими корреспондентами.
Наш «хозяин», когда узнал новость, посерел и сказал: «Катастрофа». После быстро пришел в себя и начал строить из загаженной зоны «потемкинскую деревню». В темпе покрасили фасады бараков, что видны с плаца, в веселенькие цвета. Завезли в столовую продукты с вольной базы, чтобы сготовить арестантам вместо баланды типа повседневный обед, как в хорошем ресторане.

«Блатной пряник»

Этот случай был в «веселом заведении» города Томска, а точнее — в СИЗО-1. В нашу «хату» заехал «пряник» (впервые арестованный) молодой, а камера наша относилась к категории БС (бывшие сотрудники различных спецслужб). И поэтому охрана немного благосклоннее относилась к нам, чем к другим арестантам, так как от сумы и тюрьмы не зарекайся.
Малявы и «кони»
Сидим в камере, познакомились с молодым — кто он, откуда и за что попался. Дело к обеду, присели за трал (стол в камере) и между приемом пищи ведем беседу с сокамерниками.
— Санек, ты маляву своему подельнику отправил, чтобы знал, как себя на суде вести?
— спросил я сокамерника, который готовился к суду.
— Да, вчера «конем загнал» ему на корпус,
— отвечает тот.
Молодой Витек услышал наш разговор, точнее, услышал звон, но не знает, про что он. И спрашивает нас, конь педальный:
— Слышь, братва. А у меня тоже подельники в разных корпусах сидят. Как им можно малявы загнать, чтобы они знали, какие надо давать показания на следствии?

— Да очень просто! Подробно все пишешь, что надо. Затем все сворачиваешь в трубочку, пишешь номер «хаты», корпус и кому послание. Затем запаяешь в прозрачный целлофан, а утром придет старшина корпуса за почтой, вон видишь, на двери коробочка висит? Это наш почтовый ящик такой, в него кладут письма и жалобы. И когда он спросит, есть ли почта, ты как дежурный по камере, отдашь ему все бумаги из ящика, а потом попросишь старшину словами: «Слышь, старшой, вот еще малявы, если не в падлу, сгоняй на корпуса и передай их. А мы тебе потом чифир подгоним». Вот и все! Он и передаст их, — пошутил Санек, он еще тот приколист в камере был.
Утром мы проснулись от дикого мата, такого отборного, что даже желтые, прокуренные тюремные стены и то покраснели. А соседние камеры полегли со смеху.

— Ты, сявка, у меня будешь сопли и слюни озером Байкалом пускать весь свой срок! Руки с ногами вырву и местами поменяю и в таком виде танцевать заставлю! Вы что там хари свои протокольные лыбите, как на параше?! Это кто такой у вас самый умный, что «пряника» научил старшину малявы вместо «коня» по корпусам разносить? В следующий раз отнесу, только в оперчасть к «куму» ваши малявы. Вся ваша веселая «хата» пойдет туда, где 99 зеков плачут, а один только смеется, и тот начальник оперчасти, — все никак не мог успокоиться старшина корпуса.

Это были самые русские и человечные слова, которые я вам передал из его получасового диалога с нами. Он еще при товарище Сталине, наверное, получил нагрудный знак «Отличный вертухай НКВД».
Молодой Витек сидел в углу на самой дальней шконке с испуганным бледным выражением лица и ничего не понимал.
— Все, Витек! Снимай трусы, иди в кусты сдавать зачеты по фене! Ты что, придурок малолетний, старшину напугал так? — спросил Санек.
— Так вы вчера же меня сами научили. Я всю ночь дежурил по камере. А рано утром принесли хлеб и он спросил: «Почта есть?» Я ответил: «Есть!» — и отдал письма, а как его зовут, забыл. Ну и вспомнил, что вы вчера говорили, что малявы «конем» перегоняли на другие корпуса. И говорю ему: «Слышь, ты, конь, перегони мои малявы по
корпусам подельникам, если не в падлу, а? А я тебя потом чифирком подогрею!». Вот тут-то он почему-то начал как кабан недорезанный орать криком. Старшина вы его назвали? А что? Я что-то не так сказал? Ничего плохого не случилось?!» — искренне удивился он под общий гогот камеры и всего корпуса, который слушал наш диалог через закрытые двери камер.

-Да почти ничего страшного, был ты «пряник»,а теперь станешь «сухарь», посадит тебя старшина в одиночку до конца следствия, чтобы ты сильно не веселился, — ответил грустно Санек, боясь, чтобы старшина не узнал, кто провел инструктаж с молодым
арестантом в камере.