«изнасиловал на моих глазах». тяжелые судьбы отечественных вундеркиндов

«Любой концерт сродни приему у врача»

– Сегодняшний концерт проходит в рамках XIV фестиваля Генриха Нейгауза. Что для вас значит имя этого музыканта?

– Нейгауз, по большому счету, мой учитель, его значимость невозможно переоценить. Когда мне было восемь лет, я училась у Веры Васильевны Горностаевой, которая, как известно, была одной из лучших учениц Генриха Густавовича. Правда, у нее я училась не больше полугода, потом переехала в Петербург и стала учиться у Марины Вениаминовны Вольф. А она была ученицей Веры Харитоновны Разумовской, которая была первой ученицей Нейгауза и переехала за ним в Москву.

А когда я закончила консерваторию, поступила в аспирантуру в Москву к Вере Васильевне, и у меня так все закольцевалось. Концерт Шопена, который я сегодня играла, я как раз проходила с Верой Васильевной. Она старалась передать мне много нейгаузовского.

Поэтому я считаю себя наследницей этой фортепианной школы. И мне кажется, что все не случайно: я сначала должна была играть другой концерт, но в последнюю минуту я его заменила на Шопена, и мне кажется, что это очень логично – играть Шопена на нейгаузовском фестивале.

– Сегодня я обратил внимание, что во время исполнения вы периодически поглядывали в зал, что не очень характерно для пианистов. Это происходит непроизвольно или, может быть, это какой-то способ контакта со слушателями?. – Это происходит в нескольких случаях: или когда звонят мобильные телефоны, или когда люди очень назойливо разговаривают

Видимо, им больше негде поговорить, и я пытаюсь такими взглядами оказать на них какое-то воздействие. На первом ряду все время кто-то бубнил, и пришлось развернуться…

– Это происходит в нескольких случаях: или когда звонят мобильные телефоны, или когда люди очень назойливо разговаривают. Видимо, им больше негде поговорить, и я пытаюсь такими взглядами оказать на них какое-то воздействие. На первом ряду все время кто-то бубнил, и пришлось развернуться…

Но вообще я удивилась, что, во-первых, телефон звонил только один раз (в Петербурге случается до десяти), а во-вторых, никто не хлопал между частями. Это показатель культуры. Видимо, сегодня было много профессионалов.

– Вы рассказывали, что начали заниматься музыкой не по своей воле (как это часто бывает у детей). А когда проснулось осознанное желание играть?

– Это понимание пришло ко мне где-то лет в 15. Но все равно сказать, что музыка – это моя жизнь и это то, без чего я не могу, наверное, cтало можно только в последние годы. Потому что мои отношения с музыкой только в последние годы достигли такой глубины, что я себя чувствую счастливым и полноценно живущим человеком, только когда я на сцене.

Наверное, раньше я могла бы без нее обходиться и даже делала такие попытки, но совсем бросить все-таки не смогла.

– Вы говорили, что в какой-то момент игра на фортепиано была своего рода психотерапией – это была единственная территория, на которой вы чувствовали себя свободной…

– Да, это было в детстве. Но это и сейчас так: если человек занимается этим всерьез, то по его игре вы всегда можете сказать, какой он человек. Любой концерт сродни приему у врача, когда ты стоишь перед ним совершенно обнаженным. Душа твоя совершенно обнажена, и о тебе можно судить, что называется, из первоисточника.

– Но ведь можно брать ремеслом, а не обнажением души…

– Поэтому я и говорю, что если для человека музыка – что-то большее, чем просто профессия, ремесло, то вы сможете его «прочитать» как книгу.

Когда лава потекла вниз

Чувство тревоги появилось уже в начале марта, но тогда еще казалось, что все  это ненадолго. Ощущение было сродни тому, что  вулкан взорвался, а все, кто стоит внизу, думают, что лава  не потечет вниз, ее еще можно будет удержать

Но вулкан продолжает извергаться со страшной силой, лава потекла вниз и погребла под собой не только планы, не только то работу, но и важное ощущение, что ты за что-то в этой жизни отвечаешь и над чем-то имеешь власть

Сейчас я на даче со своими детьми, занимаюсь уроками, готовкой. Мои дети, как, наверное, и все другие дети, вырванные из привычного ритма жизни и запертые в своих домах, находятся в глубочайшем стрессе. У них периодически возникают истерики. Если взрослый может объяснить себе свои чувства и как-то их проработать, прожить и что-то с ними сделать, то ребенку очень сложно: он не до конца понимает, что с ним происходит, почему он разом оказался лишен социума, всех своих привычных занятий, дел, общества. Для детей социализация крайне важна. Ради этого они, прежде всего, и ходят в школу.

Так что сейчас, когда мы уже больше двух месяцев сидим в замкнутом пространстве друг с другом и не имеем никаких возможностей общаться, кроме как по Zoom, им очень непросто. К тому же дети считывают состояние родителей, и, если родители тревожатся, начинают тревожиться и дети. И еще им трудно смириться  с тем, что все идет не так, как они ожидали.

Например, на мартовские каникулы у нас с ними был запланирован большой выезд в Петербург, где у меня должно было быть три концерта. Оттуда мы собирались поехать на пару дней в Усть-Нарву.  В Петербурге мы хотели ходить по театрам. К тому же, я планировала лечить в Петербурге детям зубы, там находится  дружественная клиника, в которой это обходится значительно дешевле, чем в Москве. Уже позже,  в апреле, выяснилось, что моей дочке нужно очень серьезное и дорогостоящее стоматологическое лечение, причем достаточно срочное, но оно откладывается, и это меня тревожит.

Мой сын – аллергик и в первые две недели мая,  в период цветения березы, я стараюсь вывозить его на море.  В этом году мы запланировали поездку. Естественно, деньги не вернулись.

Были и прекрасные планы на лето. Дочка со своим кружком истории культуры, в котором она занимается уже 4 года, должна была поехать на два-три дня, по традиции, в какое-нибудь историческое место. Теперь, конечно, понятно, что никуда кружок не поедет вообще. В начале июня сын, занимающийся ушу, должен был поехать в спортивный лагерь.

Хорошо, что мы сейчас не в Москве, а за городом, нам повезло недорого снять через друзей дачу.  Это просто подарок, учитывая, как взлетели цены на загородную аренду, и я очень благодарна своим подругам за помощь.

Вместе с детьми каждый вечер мы что-то все вместе смотрим – посмотрели «Гарри Поттера», мультфильмы Диснея. К празднику Победы подобрала для просмотра несколько фильмов, но это всегда непросто – черно-белые они трудно воспринимают, им они кажутся скучными.  

На самом деле, если бы сейчас не нужно было думать о выживании, то есть, если бы это было не падение в бездну,  а  запланированный прыжок с парашютом, если бы я, и все другие люди понимали, что у нас у всех есть деньги чтобы продержаться какое-то время, тогда бы мы использовали время,  может быть с чуть меньшим отчаянием и с чуть большим толком.  Тревога по поводу того, сможем ли мы выжить завтра, не  дает  насладиться моментом, который сам по себе был бы прекрасен. Ты сидишь, никуда не торопишься, имеешь возможность читать книги, работать не торопясь, налаживать контакт с детьми, узнавать их.   

Но мы летим в бездну, не зная, есть ли у нас парашют, раскроется ли он, и что будет при приземлении. Поэтому, как говорит Людмила Петрановская, сейчас не время для личностного роста. Нужно просто  тихо сберечь себя и не сойти с ума.

Если публика не хочет работать, то я играю побыстрее и ухожу

– Для кого вы играете, кто ваш слушатель? Исполняете ли музыку современных композиторов?

– Только в наше время сложилась ситуация, когда все предпочитают играть то, что было написано 200 лет назад. Но музыка современников – это всегда интересно.

Я выбираю тех композиторов, которых я люблю, которые мне нравятся и которые могут понравиться публике, если я достаточно хорошо их открою. В наше время живут абсолютные гении, которые когда-то будут признаны классиками XX-XXI века, их будут играть так же, как Баха, Шумана, Шопена.

– Например?

– Арво Пярт, Валентин Сильвестров, Леонид Десятников… Я назвала трех композиторов, чьи произведения уже стали достоянием мировой музыкальной культуры. Но существует еще много интересных композиторов…

– Даже эти замечательные композиторы знакомы узкому, по сравнению с масштабом страны, кругу слушателей. По телевизору их произведения практически не услышишь…

– Такое время для культуры, к сожалению, с этим ничего не поделаешь. В 80-е годы по телевизору можно было увидеть концерты Рихтера, Горовица… Сейчас по телевизору увидишь только полуголых девиц, нечто бессмысленно кричащих под ритм в два прихлопа – два притопа. Я как-то свою дочь спросила: «Саша, а скажи, пожалуйста, тебе не было бы стыдно, если бы твоя мать зарабатывала деньги вот таким способом, прыгая полуголая в экране телевизора и получая за это Госпремии». Дочка ответила, что не может себе представить такую страшную картину.

Но, с другой стороны, серьезная музыка всегда была довольно элитарным искусством, всегда существовала в некой такой резервации для умных, образованных людей – ученых, врачей, физиков, писателей, художников, ведь ее надо чувствовать, воспринимать, на нее надо затрачивать душевные силы.

– Отличается ли слушатель в России и за рубежом?

– Зарубежный слушатель, в отличие от российского, меньше ожидает катарсиса от концерта, больше заточен под то, чтобы просто приятно провести вечер.

Поскольку любой концерт – это всегда взаимодействие с публикой, то я очень на это реагирую, когда понимаю, хочет публика работать или нет. Если она не хочет работать, то я играю побыстрее и ухожу! (Смеется.)

– В спорте нужно обязательно быть первым. Ты или первый, или никто. А в музыке?

– В музыке нет соревнований. Имеет смысл выходить на сцену, только если тебе самому это нравится, ты получаешь от этого удовольствие и если тебе есть что рассказать людям посредством звуков.

Иначе – совершенно бессмысленно.

Камерные проекты

«Тишина между нот» с Юлианом Милкисом (кларнет)

Гия Канчели

Гия Канчели. «Миниатюры для кларнета и фортепиано — музыка театра и кино»

«Музыка театра и кино» с Алексеем Гориболем (фортепиано)

Леонид Десятников
Сюита для фортепиано «Отзвуки театра»

Альфред Шнитке
Сюита для двух фортепиано для спектакля Театра на Таганке «Ревизская сказка»

Леонид Десятников
Ноктюрн для фортепиано из к/ф Алексея Учителя «Мания Жизели»
«В сторону Лебедя» для двух фортепиано

Петр Ильич Чайковский
Два фрагмента из балета «Спящая красавица» (переложение для фортепиано в четыре руки Леонида Десятникова)

Андрей Петров

• Увертюра для двух фортепиано из к/ф Даниила Храбровицкого «Укрощение огня»
• Вальс для двух фортепиано из к/ф Эльдара Рязанова «Берегись автомобиля»

Микаэл Таривердиев
Интермеццо для двух фортепиано из к/ф Татьяны Лиозновой «Семнадцать мгновений весны»

Владислав Успенский
Вальс для двух фортепиано из драматического мюзикла «Анна Каренина»

Леонид Десятников

• Колыбельная для фортепиано из к/ф Александра Зельдовича «Москва»
• Фокстрот для фортепиано в четыре руки из к/ф Александра Зельдовича «Мишень»

Валерий Гаврилин
Избранные пьесы из альбома «Зарисовки» для фортепиано в четыре руки (использованные автором при создании балета «Анюта»):

1. «Вальс»
2. «Часики»
3. «Тарантелла»

«Гравитация» с Антоном Батаговым (фортепиано)

Антон Батагов
«Последний алхимик» (памяти Евгения Головина)

Генри Пёрселл
Чакона соль минор Z.807

Клод Дебюсси
Шесть античных эпиграфов

Антон Батагов
«Бастер Китон»

Филип Гласс
«Prison» (из оперы Einstein on the Beach)

Дэвид Лэнг
«Gravity»

Морис Равель
«Болеро» (авторская версия для двух фортепиано)

«Музыка кино» с Еленой Ревич (скрипка) и Романом Гончаровым (альт)

Леонид Десятников
Эскизы к Закату

Джордж Гершвин
Три пьесы из оперы «Порги и Бесс»

Леонид Десятников

• Ноктюрн (к/ф Алексея Учителя «Мания Жизели»)
• Музыка из к/ф Валерия Тодоровского «Подмосковные вечера»

Гарри Уоррен
«Мне декабрь кажется маем» (из к/ф Х. Брюса Хамберстоуна «Серенада солнечной долины»)

Чарльз Чаплин
«Smile» (из к/ф Чарльза Чаплина «Новые времена»)

Сергей Дрезнин
Фантазия для скрипки и фортепиано на темы Исаака Дунаевского (из к/ф Григория Александрова «Цирк»)

Нино Рота
Сюита для фортепиано (из к/ф Федерико Феллини «Казанова»)

Пьетро Масканьи
Интермеццо из оперы «Сельская честь» (из к/ф Фрэнсиса Форда Копполы «Крестный отец»)

Сергей Дрезнин
«Памяти Майкла»

Карлос Гардель
Танго Por una cabeza (из к/ф Мартина Бреста «Запах женщины»)

«Цветы и сказки» с Еленой Ревич (скрипка)

Антон Аренский
«Незабудка». № 10 из цикла «24 характерных пьесы», op. 36. Переложение для скрипки и фортепиано К. Мостраса

Сергей Рахманинов
«Маргаритки». Из цикла «Шесть романсов», ор. 38. Переложение для скрипки и фортепиано Я. Хейфеца

Сергей Рахманинов
«Сирень». № 5 из цикла «12 романсов», ор. 21

Антон Аренский
4 пьесы для скрипки и фортепиано, op. 30

Сергей Танеев
Концертная сюита для скрипки с оркестром, op. 28, часть III — «Сказка»

Николай Метнер
Соната № 1 для скрипки и фортепиано, ор 21

Игорь Стравинский
«Русский танец» из балета «Петрушка». Переложение для скрипки и фортепиано С. Душкина

Николай Метнер
«Две сказки», op. 20, № 1. Переложение для скрипки и фортепиано Я.Хейфеца

Николай Метнер
«6 сказок. Посвящение для Золушки и Иванушки-дурачка», op. 51, № 1 (для фортепиано соло)

Дуэт с Максимом Венгеровым (скрипка)

Программа I

Иоганнес Брамс

• Соната № 1 до мажор op. 1
• Соната № 2 фа-диез минор op. 2
• Скерцо до минор для скрипки и фортепиано (часть III из сонаты F-A-E)
• Соната № 3 фа минор op. 5

Программа II

Вольфганг Амадей Моцарт
Соната для скрипки и фортепиано № 32 cи-бемоль мажор, K.454

Рихард Штраус
Соната для скрипки и фортепиано ми-бемоль мажор, op. 18

Джордже Энеску
Соната для скрипки и фортепиано № 2 фа минор op. 6

Эжен Изаи
Соната для скрипки соло № 3 ре минор «Баллада», op.27/3

Морис Равель
Концертная рапсодия «Цыганка» для скрипки и фортепиано

«Концерт Трио» с Марией Федотовой и Антоном Гаккелем

Йозеф Гайдн
Фортепианное трио № 17 фа мажор

Франц Шуберт
Интродукция и вариации на тему песни «Увядшие цветы» для флейты и фортепиано. Два музыкальных момента

Валентин Сильвестров
Два фрагмента из «Китч-музыки»

Николай Капустин
Трио для флейты, виолончели и фортепиано op. 86

Благотворительность – как чистить зубы по утрам

– Полина, когда вы впервые столкнулись с благотворительным движением?

– Еще в детстве я играла благотворительные концерты – в детских домах, в детских больницах… Но мой приход в системную благотворительность связан с материнством – у меня резко возрос уровень эмпатии, я стала гораздо острее реагировать на то, что детям или их родителям – плохо.

В какой-то момент наткнулась на сбор для одной женщины. Двадцать лет назад она родила девочку с муковисцидозом, и девочка прожила всего год. Потом она родила еще одну дочь, с тем же диагнозом, девочка дожила до 12 лет и умерла. Муж ушел, не в силах со всем справиться. Новый брак, рождение ребенка с синдромом Дауна, и вот у мамы обнаружили рак. Муж тоже уходит…

Когда я прочитала эту историю, у меня как раз был новорожденный ребенок, и она меня потрясла. Я тогда впервые глубоко включилась в сбор, и в отчаянии писала и звонила знакомым и совершенно незнакомым людям, делала объявления в соцсетях. Тот сбор мы закрыли буквально за два или за три дня, и было непередаваемое ощущение, что в том числе при твоем участии удалось хоть как-то помочь другому человеку.

С развитием социальных сетей открылась новая история, ведь во многом благодаря им благотворительность превратилась из узкого движения единомышленников в масштабное и осознанное явление для сотен тысяч людей.

На наших глазах развивалась, например, история детского хосписа «Дом с маяком». Пять лет назад Лида Мониава собирала средства на одного ребенка, потом на другого, а сегодня в Москве построен детский хоспис, изменены в законодательстве некоторые моменты, касающиеся паллиативной помощи. То есть идет процесс от частной помощи к системным изменениям на государственном уровне.

Так я пришла в фонд «Кислород», познакомилась с Майей Сониной, директором фонда. Пригласила ее в гости, и в процессе общения мы договорились, что я стану попечителем фонда.

– В чем заключается ваша деятельность как попечителя?

– Время от времени я организовываю концерты и аукционы в пользу фонда, постоянно о нем рассказываю, ищу жертвователей, очень хотелось бы найти людей, готовых помогать регулярно.

В прошлом году один знакомый замечательный бизнесмен помог нам закрыть дыру с оплатой работы бухгалтера фонда на год – это было большой помощью. А другой жертвователь сразу закупил нам препаратов на полтора миллиона рублей.

Но, повторяю, чтобы спокойно расписывать бюджет фонда, нужно хоть как-то предвидеть поступления от жертвователей, и потому важны люди, жертвующие регулярно, пусть и небольшие суммы.

Административные расходы существуют у каждого фонда, и их необходимо покрывать. Как бы сотрудники-профессионалы ни любили благотворительность и как бы ни стремились спасать мир, не получая за сложную работу ничего, многие из них быстро выгорают и больше не способны приносить никакой пользы.

В этом смысле для меня очень показателен опыт одного из фондов: в какой-то момент его директор взяла и наняла за немаленькие деньги директора по фандрайзингу, и этот специалист перевел работу на совершенно другой уровень: фонд стал собирать в разы больше денег для помощи своим подопечным.

– Несколько лет назад говорили о моде на благотворительность, кто с позитивом, кто с негативом. А как сейчас, на ваш взгляд? Существует мода или она начала спадать?

– Я бы сказала о том, что все больше людей понимают, что благотворительность – это такая же необходимая и повседневная вещь, как чистить зубы по утрам. Благотворительность должна быть системной, когда ты оформляешь себе пять ежемесячных пожертвований в фонды, которым доверяешь, у которых существует прозрачная отчетность.

Полина Осетинская

А спадает не «мода», а деньги в благотворительности. Спад начался в 2009 году во время мирового финансового кризиса, затем добавились Крым, санкции и ситуация серьезно ухудшилась. С 2014 года доход нашего фонда упал примерно на треть, и это грустные показатели.

Именно поэтому хочется больше добиваться помощи от государства, и я считаю, что все фонды, все больные люди имеют на это право. Просто, к сожалению, систему порой нужно пробивать лбами…

У меня есть страх Божий

– С верой, Церковью вы сталкивались еще в детстве?

– Яркие воспоминания детства в этом смысле – Пасха в храме на Рижской, толпа народу, ночь, крашеные яйца, помню, как мы ходили в храм на Рождество. Еще в детстве мама водила меня к нашему духовнику.

Потом у меня был период большого выпадения, когда для меня важной оказалась лишь внешняя, обрядовая сторона: на Пасху ты красишь яйца, печешь куличи, но – не принимаешь участие в богослужениях. На самом деле у нас 80% населения страны живет подобным образом

Только через очень сложный тернистый собственный путь я начала двигаться. К вере, или к соблюдению каких-то внутренних канонов, к пониманию того, что есть какие-то вечные законы, которые касаются каждого… Сложно выразить словами, потому что сейчас, куда ни копнешь, везде какие-то двойные смыслы и можно говорить о вере, а на самом деле иметь в виду только обрядовость и язычество. Можно говорить о вере, а на деле подразумевать гордыню и какой-то неофитский максимализм. Можно говорить о вере и вместе с этим понимать, что такое же выгорание случается и у священников, и у прихожан. В общем, это очень долгий, сложный, серьезный разговор, который не поднять в интервью.

Я считаю себя членом Церкви, но это не значит, что поддерживаю абсолютно все, что происходит в ней, особенно от лица официальных инстанций.

По крайней мере, я знаю нескольких священников, которые живут по Евангелию, и мне этого достаточно.

– Вы говорили про кризис веры. А с чем он может быть связан?

– Кризис веры, мне кажется, очень частый процесс: человек выгорает, в жизни случается всякое, рушатся какие-то незыблемые, казалось бы, вещи и ты задаешь себе вопрос: а где же был Бог в этот момент? Здесь очень помогает переформулировать вопрос: не «за что мне это?», а «для чего?».

С другой стороны, я всегда очень хорошо понимала, если со мной что-то случалось, за что мне это. Именно с точки зрения веры я точно знаю, что есть какие-то вещи, которые совершенно точно нельзя делать. Нельзя лгать, прелюбодействовать, возжелать жену или мужа ближнего, нельзя воровать, убивать и так далее – это такие очень простые вещи. Но, я вас уверяю, их очень мало кто выполняет. И у меня есть страх Божий. Конечно, я постоянно грешу по-мелкому, как все люди. Но вот по-крупному грешить все-таки опасаюсь именно из-за страха Божьего.

– Бывают у вас ситуации, когда опускаются руки, вы не знаете, что делать…

– Довольно часто. Характер у меня не самый оптимистический, не самый радужный. Я не принадлежу к такому радостному типу русских женщин, которые всегда улыбаются, говорят: да переживем! Я сразу начинаю бегать, трястись, переживать, впадать в панику: а что может случиться, а если я умру… Тут помогает только тихая молитва и вера в то, что Господь лучше управит – это единственное, что может успокоить меня.

Фото Евгения Евтюхова

«Многое способствует умиранию школы»

– Среди современных композиторов вы выделяете Леонида Десятникова – по вашим словам, «в его музыке много любви». А ведь современную музыку часто упрекают как раз в том, что из нее ушла красота. Десятников – исключение или мы просто невнимательно слушаем?

– Вы просто, наверное, не знаете авторов, пишущих музыку, которую стоит слушать…

– Можете их назвать?

– Да их огромное количество! Это Валентин Сильвестров, Леонид Десятников, Павел Карманов, Антон Батагов, Арво Пярт, Георгс Пелецис… Масса композиторов, которых нужно слушать, заказывать им музыку, привозить на гастроли…

Музыка Паши Карманова, например, совершенно целительна – после нее люди перерождаются. На многих такое же воздействие оказывает музыка Батагова или Пелециса… У Валентина Сильвестрова фантастической красоты музыка, изобретенный собственный язык. И это если не брать западных композиторов, среди которых тоже очень много достойных.

– Вы участвуете в совместном спектакле с Ксенией Раппопорт. В последнее время вообще популярны проекты, объединяющие в себе несколько жанров…

– А вы знаете, становится немножко тесно в определенном амплуа. Мне, например, интересен жанр клавирабенда, но мне кажется, что воздействие гораздо сильнее, когда действуют и слово, и музыка. Поэтому наш спектакль – драматический, но это синтез концерта и спектакля. Это не значит, что в этом тандеме что-то страдает. Ничего не урезается, не купируется – это единое произведение.

– В последнее время в профессиональном образовании, к сожалению, заметна тенденция к бюрократизации, когда важно не как ты играешь, а как и сколько заполнил бумаг. Не умирает ли из-за этого школа?. – Это очень громкое заявление, но, по большому счету, чтобы это оценить, надо проехать по стране, послушать, как занимаются педагоги… Могу сказать, что заинтересованных педагогов всегда было не очень много

Я уверена, что такие педагоги есть в каждом городе, но я так же уверена, что это не каждый первый. А мы прекрасно знаем, что от педагога зависит все, особенно на начальном этапе. Поэтому если вам повезло найти такого педагога, то ни о каком умирании речи идти не будет

– Это очень громкое заявление, но, по большому счету, чтобы это оценить, надо проехать по стране, послушать, как занимаются педагоги… Могу сказать, что заинтересованных педагогов всегда было не очень много. Я уверена, что такие педагоги есть в каждом городе, но я так же уверена, что это не каждый первый. А мы прекрасно знаем, что от педагога зависит все, особенно на начальном этапе. Поэтому если вам повезло найти такого педагога, то ни о каком умирании речи идти не будет.

Другое дело, что всеобщая энтропия и социальные условия – низкие зарплаты, отсутствие соразмерной нагрузки, социальных льгот – приводят к тому, что люди очень быстро выгорают. У них нет времени заниматься саморазвитием – они научились чему-то и больше учиться не хотят. А ведь чтобы давать ученикам что-то новое, нужно учиться всю жизнь – развиваться как личность, как профессионал, продолжать слушать чьи-то концерты, смотреть мастер-классы… Ведь единственно правильное образование – это самообразование.

И вот эта стагнация, когда людям ничего не интересно, у них не хватает времени на себя, на семью… Людям становится просто все равно, они все меньше вовлекаются в обучение детей. А ведь любовь к музыке у детей рождается только если ее излучает педагог. А если педагог только раздраженно дает указания: «Так, здесь громче, здесь быстрее, все, иди отсюда, надоел!»…

Может быть, иногда на уроке лучше поставить запись какого-нибудь великого пианиста и разобрать – почему он играет так, а не иначе, что он выразил, какими приемами. Может быть, это было бы более действенным способом привить любовь к музыке. Ведь когда эта любовь появляется, это дает колоссальный художественный скачок, и этим нельзя пренебрегать.

Так что не уверена, умерла ли школа, но, скажем так, многое этому способствует.

– А какие, на ваш взгляд, молодые пианисты достойны внимания?

– Из молодого поколения нужно слушать Константина Лифшица, Алексея Володина, Якова Кацнельсона, Аркадия Володося, Вадима Холоденко… Это люди, которыми я восхищаюсь и всегда слушаю с огромным интересом.

Можно ли бережно вырастить музыканта

– Ваш отец хотел, чтобы вы стали хорошей пианисткой. И вы ею стали. Видите ли вы в этом и заслугу отца?

– Трезво анализируя, могу сказать, что я много получила от своего отца, но больше именно на генетическом уровне – какую-то закалку, внутреннюю твердость. Ну и старт. А музыкантом я все-таки стала благодаря другим людям, которые появились в моей жизни позже.

– Но все-таки, и уйдя из дома в 13 лет, вы вновь вернулись к музыке.

– Я пошла по наезженной колее, как пошли бы многие на моем месте. Потому что это я, по крайней мере, знала и относительно умела, понимала, с чем мне придется иметь дело. Хотя мне пришлось очень долго переучиваться, почти десять лет – и эти годы были очень тяжелые.

– Моя знакомая, преподаватель музыкальной школы, опытный педагог со стажем, как-то сказала, что из современных детей очень сложно вырастить сильных музыкантов, как раньше. Потому что сейчас родители понимающие, не нагружающие. Вы согласны?

– «Как раньше» можно встретить, если вы зайдете в специальные музыкальные школы, где выращивают лауреатов. Там вы увидите огромное количество психологически искалеченных детей, которых родители уже к 12 годам так выжали, что они просто не могут играть.

– Но ведь занятие музыкой, как и любым творческим делом, требует усилий. Как здесь найти грань – не давить, но приучать к дисциплине?

– К дисциплине ребенка частично приучает и обычная школа. Ребенок по своей воле не ходил бы в школу каждый день, не вставал бы в 7 утра, он бы выбрал спать до десяти, потом завтракать и играть в лего. Но мы же приучаем его, что жизнь – это дисциплина, постоянное преодоление.

Хорошо, если ребенку интересно там, где он учится преодолевать себя. Интерес – огромный стимул к тому, чтобы вырабатывать самодисциплину. Когда ребенку интересно и у него получается, он сам начинает стремиться заниматься выбранным делом.

Но и дома необходима поддержка в развитии самодисциплины. Потому, как я уже сказала, профессия матери самая энергозатратная. Приходится выдумывать огромное количество средств мотивации, поощрений и так далее, чтобы заинтересовать ребенка.

Конечно, если ты не хочешь применять насилие, не берешь в руки ремень. Как это ни удивительно, ни дико, некоторые до сих пор это делают, сейчас, в XXI веке. При этом не стесняются признаваться в том, что они используют физические наказания.

– В вашей книге «Прощай, грусть» описан момент, как отец избивал вас на глазах у его друзей, а они никак не реагировали, не вступались. И в целом на семейное насилие у нас смотрят как на дело житейское. Как думаете, почему так происходит?

– Думаю, это ужасающие семейные шаблоны. Семейное насилие считалось нормой, детей пороли и крестьяне, и дворяне. И вот эта рабская психология: сделать больно тому, кто слабее, до сих пор из людей не выйдет.

Когда я вижу, как мать кричит на своего крошечного ребенка, называя его разными словами, или отец пинает по попе двухлетку, у меня начинает срывать крышу. Поэтому перед выходом на улицу я пью валерьянку.

– У вас дети музыкой занимаются?

– Конечно! Дочь учится играть на арфе. Она хотела играть на арфе с шести лет, но какое-то время занималась на рояле. Когда ей было восемь, я уступила и сейчас смотрю на нее с восторгом и обожанием, потому что я не понимаю, как это можно – играть на арфе!

– Но если она говорит, что вот не хочет сегодня заниматься, устала?

– У нас с ней договоренность. Она не собирается становиться музыкантом и играет для своего удовольствия. Я пытаюсь ей объяснить, что если хочешь играть для своего удовольствия, надо, чтобы еще кто-то получал удовольствие от твоей игры, а для этого следует все-таки иногда заниматься.

Сейчас, когда у нас появилась в доме арфа и дочка стала заниматься каждый день, она сама видит прогресс. Она видит, что у нее стали получаться те вещи, которые не получались, когда она занималась только в классе с педагогом. Это большой стимул для ребенка, когда он видит, что начинает получаться.

Сын – еще маленький, пока ему подарили укулеле, к нему ходит педагог.

Соло

• Piano Sonata K.141 in D minor. Domenico Scarlatti. Polina Osetinskaya
• Чайковский. Времена года. Полина Осетинская / Polina Osetinskaya
• Прокофьев. Соната № 7. Полина Осетинская / Polina Osetinskaya
• Рахманинов. Сирень. Полина Осетинская
• Рахманинов. Колыбельная песня Чайковского. Полина Осетинская
• Рахманинов. Полька В.Р. Полина Осетинская / Polina Osetinskaya
• Шостакович. Танцы кукол. Полина Осетинская / Polina Osetinskaya

• Сольный концерт Полины Осетинской. I отделение

  Концертный зал Мариинского театра
  Суббота, 1 декабря 2012 года
  IV Международный фестиваль «Лики современного пианизма»
  Сольный концерт Полины Осетинской
  I отделение
  Георг Фридрих Гендель
  Чакона соль мажор
  Сюита фа мажор, HWV 427
  Сюита си-бемоль мажор, HWV 440
  Сюита фа минор, HWV 433

• Импрессионисты и новая простота. Полина Осетинская (фортепиано). сольный концерт. I отделение

  Клод Дебюсси (1862–1918)
  «Бергамасская сюита»
  Прелюдия.
  Менуэт
  Лунный свет
  Паспье
  Георгс Пелецис (род. 1947)
  Сюита № 5 для фортепиано
  Прощальная сарабанда
  Выздоровление
  Ссора
  Ночное бегство
  Утреннее озеро
  Эрик Сати (1866–1925)
  Гноссиены № 4 и № 5
  Арво Пярт (род. 1935)
  «К Алине»
  «Вариации на выздоровление Аринушки»
  «Вальс Укуару»

• Импрессионисты и новая простота. Полина Осетинская (фортепиано). сольный концерт II отделение

  Федерико Момпоу (1893–1987)
  «Три пейзажа»
  Источник и колокол
  Озеро
  Повозки Галиции
  Клод Дебюсси (1862–1918)
  Пять прелюдий из цикла
  «Двадцать четыре прелюдии для фортепиано»
  Шаги на снегу
  Туманы
  Вереск
  Менестрели
  Фейерверк
  Петерис Васкс (род. 1946)
  «Зимняя сцена» из цикла «Времена года»
  Клод Дебюсси (1862–1918)
  «Остров радости»
  Петр Чайковский (1840-1893) «Ноябрь (На тройке)» из цикла «Времена года»

• J.S. BASH THE PARTITA №6, BWV 830
• Concert in the Saint-Petersburg University 02/12/11
• Concert in the Saint-Petersburg University 02/12/11
• Polina Osetinskaya Bach – Ziloti – Prelude 2010 Полина Осетинская
• Polina Osetinskaya plays Ravel – Le Tombeau de Couperin 2
• Полина Осетинская играет Рахманинов Музыкальный момент №4
• Polina Osetinskaya plays Valentin Silvestrov – Kitch – music 1
• Polina Osetinskaya plays Georgs Pelecis – Sarabanda 2009
• Полина Осетинская – Десятников «Отзвуки театра» 1–2
• Polina Osetinskaya plays Ravel – Le Tombeau de Couperin 3 + speech
• Полина Осетинская играет Бах-Зилоти «Прелюдия»
• Victor Copytsko – The Ant and The Dragonfly
• Polina Osetinskaya plays Georgs Pelecis – Sarabanda 2009
• Полина Осетинская играет Баха
• Полина Осетинская играет Бах-Зилоти «Прелюдия»
• Полина Осетинская играет партиту Баха
• Полина Осетинская играет Пелециса сюиту №1 – 1 часть
• Polina Osetinskaya plays Valentin Silvestrov – Kitch – music 1
• Программа Импрессионизм и новая простота