Владимир федосеев

Нет пророка в своем отечестве

– Я пробивался тяжело, было сильное сопротивление. Все считали (и симфонисты, и руководители культуры), что народное искусство – второй сорт. Мол, этим своим вторым сортом и занимайся… Вот такое было предвзятое мнение – глупое, неправильное! Ведь народное искусство и рождает все остальное. Если б не было Глинки, не было бы и Чайковского.

В общем, я находился на грани отчаяния. Если б не Ольга Ивановна, сдался бы, сказал – «идите вы!», бросил все… Меня не пускали, у моей машины отвинчивали колеса. Причем все говорили честно: «У вас не та биография». Мне тогда много досталось, и мы решили уехать из Москвы – куда угодно. Так было трудно бороться с этим непризнанием.

– Вы кому-то могли перейти дорогу?

– Такое ощущение, будто они боялись того, что меня подвинут выше. Конечно, нашлись и другие люди – те, кто в меня верил. Но их было очень мало. Евгений Александрович Мравинский протянул мне руку, Сергей Юрьевич Лапин – тогдашний глава радио и телевидения, хотя и не музыкант, поверил в меня и пригласил быть главным дирижером в БСО. Вот как получилось –  человек, который не имел к музыке никакого отношения!

А все остальные писали на меня письма в ЦК. Но ЦК в конце концов во всем разобралось…  Михаил Васильевич Зимянин – был такой человек в ЦК партии, тоже меня поддержал. Словом, велась серьезная борьба, подписывались всякие фальшивые петиции. Против меня стояли настоящие глыбы.

Мы с Ольгой Ивановной были уже на грани. Что делать? Надо уезжать отсюда – в любой город, где есть симфонический оркестр… Но Мравинский и Лапин сказали – давай! И я встал перед людьми, которые фактически меня не хотели.

Большой симфонический оркестр – это история! Народный оркестр, где я встречался с великими певцами – такими, как Лемешев – пришлось оставить после 15 лет работы. Было очень трудно, ведь опыта симфонического дирижирования у меня почти не было. Постепенно всё налаживалось, но интересная вещь – куда бы я ни приезжал на Западе, на меня смотрели косо. Пропаганда была страшная! Она шла из России, от этих же самых людей.

Мало того, мне приклеили еще антисемитизм – я считался главным антисемитом. Говорили, что выгоняю евреев из оркестра. А я их не выгонял – они сами ушли! В знак какого-то там протеста… Но, как ни парадоксально, именно Запад сделал мне карьеру… в России. Меня пригласили стать главным дирижером Венского симфонического оркестра – я был первым в истории оркестра русским дирижером. И 10 лет руководил – одновременно с БСО. У нас всегда так – нет пророка в своем отечестве.

– Вы и в Москве, и в Вене работали одновременно. Жили в поезде?

– В самолете и в поезде. Везде успевал. И приобрел на Западе большую популярность. Я награжден Серебряным крестом Австрийской республики, почетный гражданин Вены… Видите, какие мне звания дали! И только после этого в России сказали – а-а-а, ну тогда, конечно… Так что, мне помогли сделать карьеру Мравинский, Лапин и Запад.

– Работа с оркестром народных инструментов помогала вам впоследствии?

– Конечно! Это же корни… Мусоргский говорил: «Музыку сочиняем не мы, сочиняет народ, а мы ее только аранжируем». Возьмите Бетховена, Чайковского, Мусоргского, Бородина – в народной музыке все это есть, в ней все уже заложено. Все взращивалось в ней. Идти, минуя ее, неправильно. Так что это мое богатство, моя правильная линия. Но те люди думали, что это второй сорт, и ошиблись.

Я именно в народном оркестре – и в хоровом пении, и в вокальном – почувствовал великую русскую народность. И счастлив, что шел именно таким путем. Что у меня не было блата, никто не посадил меня сразу в кресло руководителя симфонического оркестра. Что карабкался сам, с большим трудом. Конечно, при помощи Ольги Ивановны – жена всегда была рядом. Если бы не она, я бы сдался, сказал – ну, ладно…

Я родился три раза

– Владимир Иванович, вы – блокадный ребенок. Помните то страшное время?

– Как сегодня, как наяву. Правда, детства я был лишен – сидел дома, никуда не выходил. Даже
учился в своей квартире – мама у меня была общественницей и сдала одну из комнат под 2 класс,
поскольку школы не отапливались, и дети не могли заниматься. Я сидел как затравленный зверек, потому что на улицу выйти было невозможно. Очень опасно, людей просто съедали.

Моя сестра – врач, не могла ходить по вызовам. Тот, кто отправлялся к больному, часто не
возвращался. Да, страшное время! У меня до сих пор все это перед глазами… Каким образом мы
выжили, трудно сказать. Бог помог…

Мы жили на окраине Ленинграда – в районе Охты, и у нас там был садик, где папа разводил цветы. В этом садике мы и построили бомбоубежище. Сначала боялись и сидели в «бомбе», но вскоре для нас разрывы снарядов уже ничего не значили. Стало безразлично. Если воет сирена, значит, надо завесить шторы, чтобы не было видно света – это единственное, что мы делали.

Помню, как с мамой гасили фугасные бомбы, засыпая их песком… Единственное, что у нас было – репродуктор; с утра до вечера звучала музыка Чайковского, Шостаковича… Мое первое впечатление от музыки сложилось именно тогда. Отец немного занимался на баяне – не профессионально, самодеятельно, но мечтал, чтобы я пошел по этому пути и стал музыкантом.

Слуха у него не было, таланта к музыке тоже. Но ему очень хотелось играть и передать баян сыну. И вот тут – получилось. Так через баян, через народный инструмент, я пришел к тому, к чему в итоге и пришел.

Я люблю говорить, что родился три раза. Первый раз меня родила мама. Вторым рождением считаю то, что выжил во время блокады. А третий случай произошел немного позже.

Когда освободили Ладожское озеро, нашу семью со всем скарбом погрузили в машины, и мы стали под бомбежками переправляться по льду в направлении на Муром. И на первой же станции – Войбокало — нас всех погрузили в эшелон. Вещи мы поместили в товарный вагон, а сами пошли погулять – до отправления оставалось целых 3 часа. Тут налетели немцы и стали бомбить эшелон. Меня взрывной волной куда-то закинуло, очнулся в жутком помещении – то ли в подвале, то ли в подъезде. Вокруг лежали умершие, контуженые люди, а я один – маленький, и ни мамы, ни папы, ни сестры… Опять мне помог Бог!

Я стал бегать, кричать и в конце концов нашел всех живыми и здоровыми. К вечеру, когда мы опять обрели друг друга, стали искать вещи. Видим костер, который уже не горит, а догорает, тлеет, и в нем вся наша мебель, весь скарб… А сверху на этой обуглившейся куче стоит папин баян – невредимый! Его-то мы и взяли с собой в Муром. Это был, по-моему, 43-й год…

– Расскажите о своих родителях.

– Папа работал на заводе – заведовал складами, а мама была домохозяйкой, но иногда ходила в церковь петь на клиросе. Мама верила в Бога, а папа был неверующим совершенно. И мне в этом смысле было трудно находить общий язык с обоими. Крестили меня уже в позднем возрасте – в Москве в Подворье Болгарской Православной Церкви на Таганке, и то по секрету от отца (это был, наверное, 65-й год).

Видите, как получается: папа у меня был советский, а мама – народная, и жили они очень хорошо. Папа был строгим, а мама, наоборот, очень доброй. И оба мечтали, чтобы сын занимался музыкой.

Профессия дирижера – для старых людей

Владимир Федосеев. Фото – Игорь Кузьмин

– Вы согласны с тем, что музыка – это язык, которым с нами разговаривают небеса?

– Конечно. Музыка – это молитва. Иначе что делал Бах? Тут без небес нельзя.

– Вы как-то сказали, что всякому возрасту соответствует своя музыка…

– Есть сочинения, которых дирижеры не касаются до определенного возраста. Тот же Караян Третью симфонию Брамса стал дирижировать только после сорока лет.

Я всегда привожу такой пример. Если вам 10 лет и вы прочитаете «Войну и мир», ничего не поймете. Разве что основную линию – кто кого убил, кто в кого влюбился, не более. В 20 лет вы уже начнете что-то понимать, в 30 – еще больше, а уж в 50 лет… Жизненный опыт дает вам возможность понимания.

Так и в музыке. Вы можете Девятую симфонию Бетховена, великую музыку, продирижировать и в 10 лет – промахать, как сказал Шостакович. А понять ее у вас получится только в 50. Поэтому профессия дирижера – для старых людей. Чем больше опыта, тем лучше. То, что я дирижировал в 20 лет – сейчас слушать не могу. Сам себя – не могу!

– А сейчас какую музыку вы для себя открываете?

– Я любую музыку открываю заново каждый раз, когда за нее берусь. Для меня это чистый лист. Вот позавчера дирижировал Первую симфонию Калинникова – как впервые! Она для меня свежая, словно написана вчера. Бетховен – как будто этот композитор живет со мной.

– Есть что-то, за что вы никогда не возьметесь?

– У каждого музыканта свой определенный стиль музыки. Скажем, одному пианисту удается Прокофьев, а другому – не удается. Есть всеядные. Так же и с дирижерами. Многие не соглашаются дирижировать какие-то определенные произведения, не чувствуют, не могут передать… Вот я, например, люблю все балеты и концерты того же Прокофьева, а его симфонии стараюсь обходить стороной. У меня к ним не лежит душа – не знаю, почему

Для кого-то Прокофьев – это рацио, а для меня важно еще что-то

– Какие человеческие качества важны для дирижера? Допустим, нужно ли быть просто хорошим человеком?

– Вообще, да, нужно. Причем всегда. Большой профессионал может жить и без этого, но что-то исчезает из его поля… Если ты даешь частичку добра людям, которыми руководишь, они отвечают тем же. В России – особенно. Не бывает иначе. Между людьми может быть строгость, справедливость, но мы все сотканы по-божески и откликаемся на добро. Есть, конечно, и звери, сейчас таких особенно много развелось – люди стали злыми и разобщенными.

Россия – страна пения, страна великих хоров. Когда я слышу хоровое пение, у меня возникает ощущение братства. Но сейчас этого нет. Процесс идет, к сожалению, не совсем правильный, мир меняется не к лучшему. Но все равно, пока есть мы, надо чувствовать ту великую традицию, которой нас наградили наш народ, наша история.

– Тогда объясните, что произошло с оперой. Большой театр – казалось бы, наше всё, постоянно в центре какого-нибудь скандала.

– Сейчас время оперных режиссеров. Был период, когда царили примадонны – они заказывали, на них ставилась опера. Его сменило время дирижеров. А сейчас всё перешло в руки режиссеров. Творятся ужасные вещи!

Современные режиссеры донельзя искажают суть оперы. Это лирический жанр. А сейчас, если идет «Иван Сусанин» или «Евгений Онегин», то все пьют, даже дети. Русский? Значит, должен пить водку. А ведь водки не было в то время! Или Борис Годунов, как бомж, роется в помойке… Обязательно надо раздеть кого-то догола – без этого не может быть режиссуры.

Это какое-то агрессивное режиссерское нападение. Сейчас всё возможно, поэтому и музыка искажается, и правда. Издеваются над оперой, как хотят. Но классику почему называют классикой? Это вечная музыка! Она живет во все времена!

Мне интереснее делать не оперу, а спектакль в концертном плане – там, где и музыка, и певцы, и хор. Правда, я согласился в Большом театре поставить «Иоланту», последнюю оперу Чайковского. Там хоть режиссер, по-моему, достойный – Сергей Женовач.

Школа выживания

— Сегодня много говорят о кризисе музыкального образования в России. О том, что огромное количество педагогов и музыкантов уехало из страны в 80-90-е годы (нынешние выпускники консерваторий тоже стремятся поскорее уехать и попасть в западные оркестры), о том, что музыкальное образование критически плохо финансируется – особенно в регионах.

Среднее звено – музыкальные училища – находится просто на грани выживания. И уже есть результат – сегодня оркестры в городах России не могут собрать необходимые составы музыкантов. Знаете ли вы об этой ситуации?

Федосеев: К сожалению, это так. Сегодня лучшие педагоги на Западе – русские. Наши бегут туда. А мы теряем школы. У нас, например, теряется духовая школа, а во Франции, Германии, Америке она стоит очень высоко. Мы не можем найти духовиков, а у них – огромный конкурсный отбор в оркестры.

У нас еще фортепиано как-то держится, а скрипичные уже стали хуже. Виолончель – вообще уже нет той великой школы, какая была тридцать-сорок лет назад. Сейчас два концертмейстера участвовали в моем мастер-классе, играли на фортепиано. Они получают 4000 рублей в месяц. Работают 7 дней. Ну кого они воспитают?

Подрастает поколение 8-10-летних, и из них теперь вовсю стараются сделать звезд. Я говорю: ну зачем вы им бабочку надеваете, пусть в рубашке выступает, и так нормально! Опасно, когда ребенка приучают видеть в себе звезду. Это тоже воспитание.

Доброхотова: Это проблема общей культуры, художественного воспитания, которое сегодня в стране забыто. У нас прежде был Институт художественного воспитания детей, при котором работал замечательный детский хор для разных возрастов. В те годы заботились не только о развитии интеллекта, но и о развитии души ребенка. Сейчас об этом даже никто не говорит.

— Что вы считаете принципиальным для молодого дирижера, без чего он не может появиться перед оркестром?

Федосеев: Знание предмета. Ведь музыканты сразу чувствуют, если дирижер не знает. Психологически первая встреча дирижера и оркестра – вражеская. Музыканты начинают мгновенно изучать дирижера и, если он не доказывает за пять-десять минут свой профессиональный уровень, могут устроить обструкцию. Сейчас все оркестры очень образованные. И если раньше Евгений Мравинский брал 10 репетиций на Пятую симфонию Малера, то сейчас достаточно полторы, и оркестр сыграет. Но они играют ноты, а дирижер должен вдохнуть музыку

И неважно, вскакивает он за пульт за один день или за два часа до концерта, он должен четко провести мануальную схему, чтобы оркестр воплотил его идеи

Сегодня есть страны, которые вообще не оплачивают репетиционный период. Скажем, родина симфонических оркестров – Англия. Там все музыканты играют замечательно. Ну не нужно там дирижеру три дня репетировать: они знают все. Говорят: ты покажи только, а мы сыграем. Вот и все.

Карьера

С 1959 являлся художественным руководителем и главным дирижёром оркестра русских народных инструментов. Пробиваться в то время ему было очень тяжело, считалось, что народное искусство второсортно. Выдающийся дирижер Владимир Федосеев считал, что в музыке все взаимосвязано, и народное искусство является родоначальником для всего остального. Появилось очень много проблем, недоброжелателей, которые постоянно строчили письма в ЦК с жалобами. Его обвиняли в антисемитизме, неправильных взглядах. Но позже, благодаря вмешательству высокопоставленного начальства, все утихло, и он смог работать дальше.

С 1971 по приглашению Е. Мравинского начал работать с симфоническим оркестром ленинградской филармонии.

С 1974 руководит Государственным академическим Большим симфоническим оркестром (БСО) им. П.И.Чайковского.

Семья у пульта

— Образ России сегодня еще связывается с образом культуры?

Федосеев: Наша культура проникла везде. К сожалению, лучшие ее представители работают и служат за границей. А когда там кончается их “звездный час”, они начинают возвращаться сюда.

— Ваш оркестр в тяжелые пост перестроечные годы не растерял музыкантов – прежде всего свою знаменитую струнную группу. Как вам это удалось?

Федосеев: Действительно, в любом оркестре бывают путчи, скандалы, уходы. Но моя политика всегда заключалась в том, чтобы сколачивать, сплачивать людей. БСО – это семья. А семью сложнее разрушить. У нас даже образовалось много семейных пар.

Доброхотова: Музыканты скреплены, потому что они делают карьеру внутри своего оркестра. Они понимают, что могут двигаться, расти от пульта к пульту. Например, наша первая скрипка – Михаил Шестаков. Его отец тоже когда-то работал в БСО, а он пришел к нам мальчиком и сидел на последнем пульте. Теперь он концертмейстер оркестра.

У нас есть люди, работающие по 50 лет в БСО. 50 лет в одном оркестре! Такого уже просто не бывает. Конечно, это скрепляет оркестр, потому что разные генерации передают друг другу опыт, какое-то человеческое единение.

— Вы много гастролируете за рубежом, но выступаете и в городах России. Какая у вас аудитория?

Федосеев: На наши концерты в окна лезут! Мы были в Казахстане, Киеве, Белоруссии, Омске, Перми. И везде с ночи стояли очереди. Там сохранилась такая жажда духовности, которая меня потрясает.

Помню, когда случилась перестройка, на наших концертах были пустые залы. Мы лишились своей постоянной публики – студентов, малооплачиваемой интеллигенции, галерки. И тогда мы придумали общедоступный абонемент для Большого зала консерватории. Так и назвали его: “Общедоступный симфонический абонемент БСО”. И сразу увидели полный зал. Прошлой зимой отметили уже десятилетие этого абонемента.

Биография

Народный артист СССР Владимир Федосеев — один из самых известных и любимых публикой дирижеров современности, чье имя связано со многими оркестрами мира. Маэстро — приглашенный дирижер оркестров Токийской филармонии и Баварского радио, Национального филармонического оркестра французского радио и Берлинского симфонического, Дрезденского филармонического и Симфонического оркестра NHK. С 1997 по 2006 год он являлся главным дирижером Венского симфонического оркестра. С 1974 года руководит Государственным академическим Большим симфоническим оркестром имени П. И. Чайковского.

Помимо работы с симфоническими оркестрами дирижер активно сотрудничает с оперными и балетными театрами мира, в числе которых — Ла Скала, Венская опера, Цюрихский оперный театр. В 2015 году Владимир Федосеев дирижировал в Ла Скала в постановках балетов «Щелкунчик» и «Спящая красавица» П. И. Чайковского, а в январе 2017 года — в премьерных показах оперы «Турандот» Дж. Пуччини в «Геликон-опере», после чего был приглашен в московский театр на должность музыкального руководителя.

Многие записи Владимира Федосеева, в число которых входят все симфонии Л. Бетховена и П. Чайковского, становились бестселлерами. Пластинка с записью оперы «Майская ночь» получила приз «Золотой Орфей» французской академии грамзаписи «Шан дю Монд» и была признана лучшей оперной записью 1976 года. В дискографии дирижера также представлены симфонии И. Брамса, выпущенные фирмой Warner Classics & Jazz, симфонии Д. Шостаковича, изданные в Японии компанией Pony Сanyon.

Среди премий и наград, обладателем которых является Владимир Федосеев, — орден «За заслуги перед Отечеством» (всех четырех степеней), орден преподобного Сергия Радонежского I степени, Серебряный крест Австрийской республики и орден Почетного Креста I степени за заслуги в культуре Австрии. В 2017 году Мэр Москвы Сергей Собянин наградил маэстро Знаком отличия «За заслуги перед Москвой». В январе 2018 года Патриарх Московский и всея Руси Кирилл вручил В. И. Федосееву орден святого благоверного князя Даниила Московского I степени. В октябре 2018 года Владимир Федосеев был удостоен звания почетного профессора Санкт-Петербургской консерватории. А в марте 2019 года стал лауреатом Российской национальной театральной премии «Золотая маска».

«Успех пришел к Владимиру Федосееву естественно, как к человеку выдающегося дарования, много сделавшему для большой музыки и имеющему настоящую творческую жизнь», — писал о дирижере композитор Борис Чайковский. А Тихон Хренников отмечал: «Дирижерское дарование — совершенно особый род музыкального таланта. Как у певца, у дирижера должен быть свой “дирижерский голос”. Федосеев — счастливый обладатель такого голоса. Воля руководителя, темперамент артиста, пластика жестов — во всем слышится этот ясно звучащий дирижерский голос».

Персона Дня — 16 ФЕВРАЛЯ 2021

ВЛАДИМИР ФЕДОСЕЕВ

Молодой герой Санкт-Петербурга появился на свет 16 февраля 1995 года. С юных лет Владимир Федосеев являлся одним из сильнейших шахматистов своего возраста – неоднократно представлял Россию на детских первенствах Европы и мира. Участник турниров «Юные звезды мира» (2008, 2009).
Свой шахматный путь Володя начинал в Петергофе. Большую помощь в его становлении оказал известный шахматный деятель Павел Другов, который позднее передал молодого таланта сильному тренеру гроссмейстеру Денису Евсееву, а затем – экс-чемпиону мира ФИДЕ Александру Халифману.
В 2010 году Федосеев выполнил норму международного мастера, а уже спустя год стал обладателем наивысшего шахматного звания. Возросшую силу и мастерство Владимира показала Высшая лига чемпионата России в Таганроге (2011), где молодой петербуржец разделил 4-12 места, повергнув Антона Шомоева, Евгения Воробьева и в заключительном туре – именитого Дмитрия Яковенко. Победитель Всемирной юношеской Олимпиады в составе сборной России (2011).
В 2012 году разделил победу с Алексеем Шировым на сильном по составу Мемориале Пауля Кереса, а по итогам мужского Кубка России 2013 года вышел в финальный турнир, где обыграл 2:0 Павла Смирнова, Алексея Александрова, Бориса Савченко и только в заключительном матче уступил Яковенко. Детское первенство Европы 2013 года до 19 лет Владимир выиграл сразу в трех дисциплинах: классике, рапиде и блице.
В 2014 году чемпионат мира до 20 лет ознаменовался гонкой китайцев Вэй И и Лю Шанлея, Владимира Федосеева и поляка Яна Кшиштофа Дуды. В итоге Владимир завоевал «бронзу» – его обошли посланцы Востока. На матч-турнире поколений «Щелкунчик» (2014) гроссмейстер с берегов Невы показал абсолютно лучший результат – 8,5 из 12! Бронзовый призер личного чемпионата Европы (2014). Победитель Мемориала Владимира Дворковича (2015).
Участник матча Россия – Китай и Кубка мира 2015 года. Бронзовый призер командного чемпионата России и Еврокубка в составе «Медного всадника» (2015). В финале Кубка России-2015 дошел до полуфинала. В 2016 году Федосеев разделил первое место в Grenke Chess Open. В составе «Медного всадника» стал чемпионом России и серебряным призером Еврокубка. На чемпионате мира среди студентов завоевал серебряную медаль. Второе место в Высшей лиге позволило Владимиру наконец-то дебютировать в Суперфинале чемпионата России, который проходил в Новосибирске. За тур до финиша Федосеев делил 1-2 место с Александром Рязанцевым, однако поражение на финише оставило его за пределами призовой тройки.
В 2017 году выиграл престижный «Аэрофлот-опен» и завоевал путевку на супертурнир в Дортмунде, где занял второе место. В том же году завоевал бронзовую медаль личного чемпионата Европы и вновь отобрался в Кубок мира. Там он дошел до четвертьфинала и уступил в нем американскому гроссмейстеру Уэсли Со. В составе сборной России — серебряный призер командного чемпионата мира (Ханты-Мансийк, 2017).
В декабре 2017 года Федосеев разделил 3-4 место с Даниилом Дубовым в суперфинале чемпионата России, но из-за худших дополнительных показателей остался без медали. В последние дни года поделил 1-3 место на чемпионате мира по рапиду; на тай-брейке Владимир проиграл Виши Ананду и получил серебряную медаль (третьим финишировал Ян Непомнящий).
Через три года, в декабре 2020 года Владимир Федосеев вновь разделил 3-4 место с Даниилом Дубовым в суперфинале чемпионата России, но в этом раз дополнительные показатели ему благоволили, и он завоевал бронзовую медаль. А чуть раньше, в ноябре 2020 года Владимир в составе «Медного всадника» выиграл золотую медаль командного чемпионата России. 
Один из самых перспективных молодых российских шахматистов учится в Московском городском университете управления Правительства Москвы. Открыл шахматный центр своего имени в Подмосковье.

В любой критике есть смысл

– О чем вы думаете перед тем, как взмахнуть палочкой?

– О тех сложных задачах, которые надо решить в данном произведении. Как сделать, чтобы оркестр мне ответил – сыграл так, как я хочу

Очень важно знать, в чем основные сложности, и суметь с ними справиться. Эти вещи выясняются и фиксируются на репетициях

А потом, уже во время концерта, включается внимание оркестра, и мы становимся единым телом

Иногда это включение происходит в течение десяти или пятнадцати минут, иногда сразу. Порой кажется, что зал пустой, а на самом деле он полный! Но впечатление, что там никого нет… И это – самое главное.

– Все замерли – это значит, что все идет хорошо. Скажите, ваше собственное мнение о том, удался концерт или нет, совпадает потом с критикой?

– В основном, совпадает – если речь о критиках-профессионалах. Ведь предмет, о котором пишет критик, он должен знать лучше, чем исполнитель. Есть еще такое явление, как политика в критике. Скажем, в Италии, если ты принадлежишь к какой-то партии, ее представители напишут о тебе хорошо, а представители другой партии – обругают. А в Вене, если музыкант в первый раз выходит на сцену, публика реагирует сдержанно. Билеты покупают, но не очень-то…

На следующий день какой-нибудь известный критик – скажем, Вильгельм Зинкович – пишет: «рекомендую сходить на концерт, это хорошо». И все идут. Критик должен сказать – идти или не надо. В любой критике есть смысл, потому что это взгляд со стороны. Бывает, что певец обладает шикарным голосом, а поет глупо. Значит, кто-то должен ему об этом сказать. Так что, критика нужна, но умная, добрая, та критика, которая поможет. Ты же не Бог, правда? Тогда признай, что ошибся.

– Владимир Иванович, как долго вы можете прожить без музыки?

– Вообще не могу. Два дня – максимум, летом в деревне, в начале отпуска. Потом работаю где-нибудь наедине с природой. А зимой вынимаю из партитуры соломки. Этим летом я занимался в саду, вдруг прилетела галка и села на стол рядом с моей партитурой. Так мы с ней прожили последние дни перед отъездом – она каждый день прилетала, и я ее кормил.

Это произвело на меня большое впечатление, первый раз в жизни мне доверилась дикая птица. Они же обычно боятся людей.Природа очень вдохновляет – невозможно ее не любить. Много музыки – великой музыки – написано под впечатлением от природы.

– Но для того, чтобы набрать корзину грибов, одной любви к природе недостаточно. Грибы не каждому открываются. Как у вас с этим, вы же грибник?

– Да, точно, собирать грибы – настоящая профессия. Есть грибники, которые видят – вот белый, вот подберезовик… Но у меня нет такого таланта, я просто ищу. Найду – найду, нет – значит, нет. А настоящие грибники знают места, и никому об этих местах не говорят. Поэтому они возвращаются домой с полной корзиной, а я – с половиной.

Но грибы – это еще не все. А ягоды? А рыбалка? Я могу шесть часов просидеть с удочкой – без клева. Смотрю на поплавок и больше ничего, никакие мысли в голову не лезут. Молчание – это тоже великая вещь, очень полезная.

У нас домик на Валдайском озере. Рядом Иверский монастырь – потрясающий, словно вырастает из воды. Мы постоянно туда ездим. Ходим на ключ Казанской Божьей Матери в День Казанской иконы, в августе (Празднование Казанской иконы Божией Матери — 21 июля н. ст. — прим. ред.). Везде маленькие церквушки, а какая вода… Нет, без природы русскому человеку не прожить. Бедный Рахманинов тосковал в эмиграции, но не мог вернуться. Все наши эмигранты тосковали.

Владимир Федосеев. Фото – Игорь Кузьмин

Интересное

• Только через три года Федосеев узнал, что ему присудили в Париже «Золотой Орфей» за запись оперы «Майская ночь».
• В отпуск предпочитает брать удочку, сапоги (любит рыбалку и собирать грибы) и множество партитур, потому что ни один день не обходится без музыки.
• День рождения обычно проводит в деревне, в кругу семьи.
• С природой у дирижёра связаны особые чувства. Однажды летом, когда он был в саду, прилетела галка и села рядом с партитурой. После этого несколько дней она прилетала к нему, а он ее кормил. Его поразило, что дикая птица не испугалась и доверяла ему.
• Перед выступлением Федосеев молится и обязательно кладет иконку в карман.
• Именем выдающегося дирижёра был назван астероид.

Владимир Федосеев – дирижер с мировым именем. Этот великий человек достоен многих похвал и уважения!

Источник