Булат окуджава: стихи

Анализ стихотворения «Веселый барабанщик» Окуджавы

Стихи «Веселый барабанщик» Булата Шалвовича Окуджавы стали песней для кинокартины «Друг мой, Колька!»

Стихотворение датируется 1957 годом. Поэту в это время исполнилось 33 года, он только в прошлом году выпустил дебютную книгу, собирается вернуться в Москву, получил извещение о реабилитации репрессированных родителей. В жанровом отношении – песня пионеров и, вместе с тем, аллегория, притча, рифмовка перекрестная, 3 строфы. Следует сказать, что юных барабанщиков, а также горнистов, охотно воспевали в советское время. Лирический герой – наблюдатель. Он обращается к читателю: «прислушайся, вглядись». Оказывается, персонаж, давший название стихотворению, каждый день проходит сквозь толпу, оглашая окрестности барабанным боем. Столичные картинки (видимо, воспроизводимые по памяти детства): житейская суматоха, «звон трамваев», деловитый «людской водоворот». Именно поэтому одинокого, зовущего на подвиги или в даль светлую, барабанщика можно не услыхать

А ведь это так важно – не пропустить шанс, скорректировать свое предназначение, стряхнуть суету, груз лет и разочарований. Эпитет «веселый» повторяется в стихотворении несколько раз, входит в состав эпифоры каждой строфы

Кажется, таинственный герой не падает духом и знает, что обязательно увлечет за собой нужных людей: альтруистов, оптимистов, строителей светлого будущего. Интересно, что эта жизнеутверждающая фигура появляется и на полуночных улицах. Он будто разгоняет «сумятицу», мрак повседневности и ее невидимых миру драм. Даже «туман» ему не помеха. Без устали он курсирует по опустевшим улицам и, мучимые бессонницей, люди прислушиваются к мерному «грохоту палочек». В заключительных строках поэт возмущенно почти кричит зазевавшемуся, хмурому читателю: «неужели ты не слышишь». Особую выразительность этому моменту придает сочетание вопросительного и восклицательного знаков в финале. Два первых четверостишия начинаются с анафоры «будет». Поэт не избегает глагольных рифм, и даже одной тавтологической (идет). Флер задумчивости придают многоточия в завершающей строфе. Ряд перечислений, призывов в повелительном наклонении, метафоричность. Вечер почему-то титулуется заговорщиком и обманщиком. Видимо, неверные сумеречные тени и люди, надевающие маски на исходе дня, навели его на такие мысли. Экспрессивное олицетворение: темнота упадет.

Стихотворение «Веселый барабанщик» Б. Окуджавы – призыв ко всем неравнодушным людям.

В городском саду

Круглы у радости глаза и велики у страха,
и пять морщинок на челе от празднеств и обид…
Но вышел тихий дирижер, но заиграли Баха,
и все затихло, улеглось и обрело свой вид.

Все стало на свои места, едва сыграли Баха…
Когда бы не было надежд —
на черта белый свет?
К чему вино, кино, пшено,
квитанции Госстраха

и вам — ботинки первый сорт, которым
сносу нет?

«Не все ль равно: какой земли касаются
подошвы?
Не все ль равно: какой улов из волн несет
рыбак?
Не все ль равно: вернешься цел
или в бою падешь ты,

и руку кто подаст в беде — товарищ
или враг?..»

О, чтобы было все не так,
чтоб все иначе было,
наверно, именно затем, наверно, потому,
играет будничный оркестр привычно и вполсилы,
а мы так трудно и легко все тянемся к нему.

Ах музыкант мой, музыкант, играешь,
да не знаешь,
что нет печальных и больных и виноватых нет,
когда в прокуренных руках
так просто ты сжимаешь,
ах музыкант мой, музыкант,
черешневый кларнет!

(Булат Окуджава)

Как научиться рисовать

Если ты хочешь стать живописцем,
ты рисовать не спеши.
Разные кисти из шерсти барсучьей
перед собой разложи,
белую краску возьми, потому что
это — начало, потом
желтую краску возьми, потому что
все созревает, потом
серую краску возьми, чтобы осень
в небо плеснула свинец,
черную краску возьми, потому что
есть у начала конец,
краски лиловой возьми пощедрее,
смейся и плачь, а потом
синюю краску возьми, чтобы вечер
птицей слетел на ладонь,
красную краску возьми, чтобы пламя
затрепетало, потом
краски зеленой возьми, чтобы веток
в красный подбросить огонь.

Перемешай эти краски, как страсти,
в сердце своем, а потом
перемешай эти краски и сердце
с небом, с землей, а потом…
Главное — это сгорать и, сгорая,
не сокрушаться о том.
Может быть, кто и осудит сначала,
но не забудет потом!

(Булат Окуджава)

Эту грустную песню придумала война…

Булат Окуджава. Тексты песен о войне

Песенка о пехоте

Простите пехоте,
что так неразумна бывает она:
всегда мы уходим,
когда над Землею бушует весна.
И шагом неверным
по лестничке шаткой
спасения нет.
Лишь белые вербы,
как белые сестры глядят тебе вслед.

Не верьте погоде,
когда затяжные дожди она льет.
Не верьте пехоте,
когда она бравые песни поет.
Не верьте, не верьте,
когда по садам закричат соловьи:
у жизни и смерти
еще не окончены счеты свои.

Нас время учило:
живи по-походному, дверь отворя.
Товарищ мужчина,
а все же заманчива доля твоя:
весь век ты в походе,
и только одно отрывает от сна:
куда ж мы уходим,
когда над землею бушует весна?

А мы с тобой, брат, из пехоты

А мы с тобой, брат, из пехоты,
А летом лучше, чем зимой,
С войной покончили мы счеты —
Бери шинель, пошли домой!

Война нас гнула и косила,
Пришел конец и ей самой.
Четыре года мать без сына —
Бери шинель, пошли домой!

К золе и к пеплу наших улиц
Опять, опять, товарищ мой,
Скворцы пропавшие вернулись —
Бери шинель, пошли домой!

А ты с закрытыми очами
Спишь под фанерною звездой.
Вставай, вставай, однополчанин, —
Бери шинель, пошли домой!

Что я скажу твоим домашним,
Как встану я перед вдовой?
Неужто клясться днем вчерашним —
Бери шинель, пошли домой!

Мы все — войны шальные дети,
И генерал, и рядовой,
Опять весна на белом свете —
Бери шинель, пошли домой!

Песенка о Лёньке Королёве

Во дворе, где каждый вечер все играла радиола,
Где пары танцевали, пыля,
Ребята уважали очень Леньку Королева,
И присвоили ему званье Короля.

Был Король, как король, всемогущ. И если другу
Станет худо и вообще не повезет,
Он протянет ему свою царственную руку,
Свою верную руку, и спасет.

Но однажды, когда «мессершмитты», как вороны,
Разорвали на рассвете тишину,
Наш Король, как король, он кепчонку, как корону,
Набекрень, и пошел на войну.

Вновь играет радиола, снова солнце в зените,
Да некому оплакать его жизнь,
Потому что тот Король был один (уж извините),
Королевой не успел обзавестись.
Но куда бы я не шел, пусть какая ни забота
(По делам или так, погулять),
Все мне чудится, что вот за ближайшим поворотом
Короля повстречаю опять.

Потому что, на войне хоть и правда стреляют,
Не для Леньки сырая земля,
Потому что (виноват), но я Москвы не представляю
Без такого, как он, короля.

Первое ранение

Я надышался всласть окопным зельем,
и капельки еще не пригублю.
Я падаю живым на эту землю,
я землю эту теплую люблю.

Я рот разеваю жадно и грустно,
и воздух губами ловлю, ловлю,
и он течет в меня трудно и густо.
Я этот воздух густой люблю.

Облака проплывают белыми рыбами.
Вдалеке разрыва оранжевый сноп.
Перед взором моим муравьишка задрипанный,
потерял свою веточку, сбился с ног.

Вот останусь в живых, надеждой ласкаю,
я такой муравейник ему слеплю,
я таких веточек ему натаскаю…
Я этого муравья люблю.

За мной придут, меня не бросят,
я потерплю, я потерплю.
Убаюкивает меня осень…
Я осень тихую люблю.

Предлагаем почитать статью:Муса Джалиль. Стихи о войне

Послушайте стихотворение поэта «До свидания мальчики» в исполнении Сони Манукиян.

Мой карандашный портрет

Шуршат, шуршат карандаши
за упокой живой души.
Шуршат, не нашуршатся,
а вскрикнуть не решатся.
А у меня горит душа,
но что возьмешь с карандаша:
он правил не нарушит
и душу мне потушит.
…Последний штрих, и вот уже
я выполнен в карандаше,
мой фас увековечен…
Но бушевать мне нечем,
и жилка не стучит в висок,
хоть белый лоб мой так высок,
и я гляжу бесстрастно
куда-то все в пространство.
Как будет назван тот портрет?
«Учитель»,
«Каменщик»,
«Поэт»,
«Немой свидетель века»?..
Но мне ли верить в это?
Я смертен. Я горю в огне.
Он вечен в рамке на стене
и премией отмечен…
…да плакать ему
нечем.

(Булат Окуджава)

Анализ стихотворения «Новое утро» Окуджавы

В «Новом утре» Булат Шалвович Окуджава обращается к матери со словами веры, надежды и любви.

Стихотворение написано не позднее 1957 года. Поэту в эту пору исполнилось 30 лет, он уже издал дебютный сборник, стал участником московской творческой студии «Магистраль». Пока же он – сотрудник калужской газеты «Молодой ленинец», в недавнем прошлом – учитель. Был он к этому времени и женат, впрочем, брак этот сохранить не удалось. По жанру – стихи о матери, посвящение, воспоминание. Рифмовка перекрестная, 3 строфы. Лирический герой – сам автор. Начинается стихотворение с практически фольклорного оборота: «не клонись-ка ты, головушка». Так сын обращается к матери. Мать поэта звали Ашхен Налбандян. Именно с ней мальчик остался, когда был арестован отец. Впрочем, совсем скоро ее саму арестовали и отправили в лагерь на долгие годы. Нежное отношение к матери поэт сохранил на всю жизнь. Однако как раз в эти годы между ними случилась серьезная размолвка, омрачившая их душевную близость. Виновной в произошедшем А. Налбандян винила себя. Вернулась из ссылки она несломленной духом, хотя и забыть ничего не могла. Еще много лет надеялась, что муж ее жив, пока не узнала, что он был расстрелян в год ареста. Сам поэт не желал вступать в партию, пока с его родителей не снимут клеймо врагов народа. Их реабилитация состоялась после XX съезда КПСС. Лирический герой с нежностью называет маму «белой голубушкой» (вновь слово из какой-то другой, несоветской реальности). Цветопись «белый»: здесь и о чистоте ее сердца, и о неизбежной седине. «Утро горит» (это еще и метафора): как трудно удержаться от оптимизма, когда закончился личностный и творческий кризис, поиск своего места в жизни. Собственными чувствами хотел бы поэт заразить мать, понимая, что для нее радость – в счастье ее детей. Вечный рассвет встает над землей, как очистительный дождь. «Разглаживает вновь»: все ухабы да колдобины, и даже некоторые горькие морщинки на дорогом лице. Одиночество побеждается любовью. Оказывается, она не умерла от «невзгод и от обид» и теперь возвращается. В финальном четверостишии поэт погружается в воспоминания о детстве, где мама – целый мир. В ее руках он находил покой, ее слова и смех были источником жизнелюбия, а «вечные глаза» – школой любви. Россыпь ласкательных и уменьшительных суффиксов в словах: голубушка, песенки. Никаких восклицаний, вопросов, лишь одно трагическое многоточие. Лексика разговорная и возвышенная, интонация почти песенная. Пронзительные сравнения: как пасеки, как голоса. Повторы, перечисления, анафора, парентеза. Инверсия: отступает одиночество.

Стихи «Новое утро» Б. Окуджавы – просьба о примирении с жизнью, несмотря на трагическое прошлое.

Музыкант

                                                          И. Шварцу

Музыкант играл на скрипке — я в глаза ему
глядел.
Я не то чтоб любопытствовал — я по небу летел.
Я не то чтобы от скуки — я надеялся понять,
как способны эти руки эти звуки извлекать
из какой-то деревяшки, из каких-то бледных
жил,
из какой-то там фантазии, которой он служил?

Да еще ведь надо пальцы знать,
к чему прижать когда,
чтоб во тьме не затерялась гордых звуков
череда.
Да еще ведь надо в душу к нам проникнуть
и поджечь…
А чего с ней церемониться? Чего ее беречь?

Счастлив дом,
где голос скрипки наставляет нас на путь
и вселяет в нас надежды…
Остальное как-нибудь.
Счастлив инструмент, прижатый к угловатому
плечу,
по чьему благословению я по небу лечу.

Счастлив он, чей путь недолог,
пальцы злы, смычок остер,
музыкант, соорудивший из души моей костер.
А душа, уж это точно, ежели обожжена,
справедливей, милосерднее и праведней она.

(Булат Окуджава)

Чудесный вальс

                                     Ю.Левитанскому

Музыкант в лесу под деревом
наигрывает вальс.
Он наигрывает вальс
то ласково, то страстно.
Что касается меня,
то я опять гляжу на вас,
а вы глядите на него,
а он глядит в пространство.

Целый век играет музыка.
Затянулся наш пикник.
Тот пикник, где пьют и плачут,
любят и бросают.
Музыкант приник губами к флейте.
Я бы к вам приник!
Но вы, наверно, тот родник,
который не спасает.

А музыкант играет вальс.
И он не видит ничего.
Он стоит, к стволу березовому прислонясь
плечами.
И березовые ветки вместо
пальцев у него,
а глаза его березовые
строги и печальны.

А перед ним стоит сосна,
вся в ожидании весны.
А музыкант врастает в землю…
Звуки вальса льются…
И его худые ноги
как будто корни той сосны —
они в земле переплетаются,
никак не расплетутся.

Целый век играет музыка.
Затянулся наш роман.
Он затянулся в узелок, горит он — не
сгорает…
Ну давайте ж успокоимся!
Разойдемся по домам!..
Но вы глядите на него…
А музыкант играет.

(Булат Окуджава)

Я ухожу от пули, делаю отчаянный рывок

Булат Окуджава. Стихи о войне 1941-1945

Я ухожу от пули

Я ухожу от пули,
делаю отчаянный рывок.
Я снова живой
на выжженном теле Крыма.
И вырастают
вместо крыльев тревог
за моей человечьей спиной
надежды крылья.

Васильками над бруствером,
уцелевшими от огня,
склонившимися
над выжившим отделеньем,
жизнь моя довоенная
разглядывает меня
с удивленьем.

До первой пули я хвастал:
чего не могу посметь?
До первой пули
врал я напропалую.
Но свистнула первая пуля,
кого-то накрыла смерть,
а я приготовился
пулю встретить вторую.

Ребята, когда нас выплеснет
из окопа четкий приказ,
не растопчите
этих цветов в наступленье!
пусть синими их глазами
глядит и глядит на нас
идущее за нами поколенье.

Сто раз закат краснел, рассвет синел…
Сто раз закат краснел, рассвет синел,
сто раз я клял тебя,
песок моздокский,
пока ты жег насквозь мою шинель
и блиндажа жевал сухие доски.

А я жевал такие сухари!
Они хрустели на зубах,
хрустели…
А мы шинели рваные расстелем —
и ну жевать.
Такие сухари!

Их десять лет сушили,
не соврать,
да ты еще их выбелил, песочек…
А мы, бывало,
их в воде размочим –
и ну жевать,
и крошек не собрать.

Сыпь пощедрей, товарищ старшина!
(Пируем – и солдаты и начальство…)
А пули?
Пули были. Били часто.
Да что о них рассказывать – война.

Тамань

Год сорок первый. Зябкий туман.
Уходят последние солдаты в Тамань.

А ему подписан пулей приговор.
Он лежит у кромки береговой,
он лежит на самой передовой:
ногами — в песок,
к волне — головой.

Грязная волна наползает едва —
приподнимается слегка голова;
вспять волну прилив отнесет —
ткнется устало голова в песок.

Эй, волна!
Перестань, не шамань:
не заманишь парня в Тамань…

Отучило время меня дома сидеть.
Научило время меня в прорезь глядеть.
Скоро ли — не скоро, на том ли берегу
я впервые выстрелил на бегу.

Отучило время от доброты:
атака, атака, охрипшие рты…
Вот и я гостинцы раздаю-раздаю…
Помните
трудную щедрость мою.

Первый день на передовой

Волнения не выдавая,
оглядываюсь, не расспрашивая.
Так вот она — передовая!
В ней ничего нет страшного.

Трава не выжжена, лесок не хмур,
и до поры
объявляется перекур.
Звенят комары.

Звенят, звенят:
возле меня.
Летят, летят —
крови моей хотят.

Отбиваюсь в изнеможении
и вдруг попадаю в сон:
дым сражения, окружение,
гибнет, гибнет мой батальон.

А пули звенят
возле меня.
Летят, летят —
крови моей хотят.

Кричу, обессилев,
через хрипоту:
«Пропадаю!»
И к ногам осины,
весь в поту,
припадаю.

Жить хочется!
Жить хочется!
Когда же это кончится?..

Мне немного лет…
гибнуть толку нет…
я ночных дозоров не выстоял…
я еще ни разу не выстрелил…

И в сопревшую листву зарываюсь
и просыпаюсь…

Я, к стволу осины прислонившись, сижу,
я в глаза товарищам гляжу-гляжу:
а что, если кто-нибудь в том сне побывал?
А что, если видели, как я воевал?

Не вели, старшина, чтоб была тишина…

Не вели, старшина, чтоб была тишина.
Старшине не все подчиняется.
Эту грустную песню придумала война…
Через час штыковой начинается.

Земля моя, жизнь моя, свет мой в окне…
На горе врагу улыбнусь я в огне.
Я буду улыбаться, черт меня возьми,
в самом пекле рукопашной возни.

Пусть хоть жизнь свою укорачивая,
я пойду напрямик
в пулеметное поколачиванье,
в предсмертный крик.
А если, на шаг всего опередив,
достанет меня пуля какая-нибудь,
сложите мои кулаки на груди
и улыбку мою положите на грудь.
Чтоб видели враги мои и знали бы впредь,
как счастлив я за землю мою умереть!

…А пока в атаку не сигналила медь,
не мешай, старшина, эту песню допеть.
Пусть хоть что судьбой напророчится:
хоть славная смерть,
хоть геройская смерть –
умирать все равно, брат, не хочется.

Весна

Небо синее, как на картинке.
Утро майское. Солнце. Покой.
Улыбается жук на тростинке,
словно он именинник какой.

Все устали от долгой метели,
раздражительны все потому…
Что бы там о зиме вы ни пели,
но длиннее она ни к чему.

Снег такой, что не сыщешь друг друга:
ночь бездонная, словно тюрьма;
все живое засыпала вьюга,
а зачем — позабыла сама.

Всяк, заблудший во льдах ее синих,
поневоле и слеп и безуст…
Нет, увольте от сложностей зимних,
от капризов ее и безумств.

Слава богу, что кущи и рощи
наполняются звоном опять.
Пусть весна легковесней и проще,
да ведь надо же чем-то дышать!

Наслаждается маем природа,
зверь в лесах и звезда в небесах;
а из самого сердца народа
вырывается долгое «ах!».

(Булат Окуджава)

Музыка арбатского двора (2003)

Прощание с осенью

(Б.Окуджава)
Осенний холодок. Пирог с грибами.
Калитки шорох и простывший чай.
И снова побелевшими губами
Короткое, как вздох: "Прощай, прощай..."

"Прощай, прощай..." Да я и так прощаю
Все, что простить возможно, обещаю
И то простить, чего нельзя простить.
Великодушным мне нельзя не быть.

Прощаю всех, что не были убиты
Тогда, перед лицом грехов своих.
"Прощай, прощай..." Прощаю все обиды,
Обеды у обидчиков моих.

"Прощай..." Прощаю, чтоб не вышло боком.
Сосуд добра до дна не исчерпать.
Я чувствую себя последним богом,
Единственным умеющим прощать.

"Прощай, прощай..." Старания упрямы
Пусть мне лишь не простится одному,
Но горести моей прекрасной мамы
Прощаю я неведомо кому.

Прощаю побелевшими губами,
Покуда не повторится опять:
Осенний горький чай, пирог с грибами
И поздний час - прощаться и прощать.

Ах, что-то мне не верится

(Б.Окуджава)
Ах, что-то мне не верится, что я, брат, воевал.
А может, это школьник меня нарисовал:
Я ручками размахиваю, я ножками сучу,
И победить рассчитываю, и уцелеть хочу.

Ах, что-то мне не верится, что я, брат, убивал.
А может, просто вечером в кино я побывал?
И не хватал оружия, чужую жизнь круша,
И руки мои чистые, и праведна душа.

Ах, что-то мне не верится, что я не пал в бою.
А может быть, подстреленный, давно живу в раю,
И рощи там, и кущи там, и кудри по плечам...
А эта жизнь прекрасная лишь снится по ночам.

Вселенский опыт говорит

(Б.Окуджава)
Вселенский опыт говорит,
Что погибают царства
Не оттого, что тяжек быт
Или страшны мытарства.
 
А погибают оттого 
И тем больней, чем дольше, 
Что люди царства своего 
Не уважают больше.

У поэта соперников нету

(Б.Окуджава)
У поэта соперников нету -
Ни на улице и не в судьбе,
И когда он кричит всему свету,
Это он не о вас - о себе.

Ручки тонкие к небу возносит,
Жизни силы по капле губя.
Догорает, прощения просит.
Это он не за вас - за себя.

Но когда достигает предела
И душа отлетает во тьму -
Поле пройдено, кончено дело.
Вам решать - для чего и кому.

То ли мёд, то ли сладкая чаша,
То ли адский огонь, то ли храм...
Всё, что было его, - нынче ваше.
Всё - для вас. Посвящается вам.

Прогулки фраеров

(Б.Окуджава)
По прихоти судьбы - разносчицы даров -
В прекрасный день мне откровенья были.
Я написал роман "Прогулки фрайеров",
И фрайера меня благодарили.

Они сидят в кружок, как пред огнем святым,
Забытое людьми и богом племя,
Каких-то тайных дум их овевает дым,
И приговор нашептывает время.

Они сидят в кружок под низким потолком.
Освистаны их речи и манеры.
Но вечные стихи затвержены тайком,
И сундучок сколочен из фанеры.

Наверно, есть резон в исписанных листах,
В затверженных местах и в горстке пепла...
О, как сидят они с улыбкой на устах,
Прислушиваясь к выкрикам из пекла!

Пока не замело следы на их крыльце
И ложь не посмеялась над судьбою,
Я написал роман о них, но в их лице
О нас: ведь все, мой друг, о нас с тобою.

Когда в прекрасный день Разносчица даров
Вошла в мой тесный двор, пройдя дворами,
Я мог бы написать, себя переборов,
"Прогулки маляров", "Прогулки поваров"...
Но по пути мне вышло с фрайерами.

Париж для того

(Б.Окуджава)
Париж для того, чтоб ходить по нему,  
Глазеть на него, изумляться,  
Грозящему бездной концу своему  
Не верить, и жить не бояться.  

Он благоуханием так умащен,  
Таким он мне весь достается,  
Как будто я понят уже и прощен,  
И праздновать лишь остается.  

Париж для того, чтоб, забыв хоть на час  
Борения крови и классов,  
Войти мимоходом в кафе "Монпарнас",  
Где ждет меня Вика Некрасов.

В земные страсти вовлеченный

(Б.Окуджава)
В земные страсти вовлеченный,  
Я знаю, что из тьмы на свет  
Сойдёт однажды ангел черный   
И крикнет, что спасенья нет.  

Но простодушный и несмелый,  
Прекрасный, как благая весть,  
Идущий следом ангел белый 
Прошепчет, что надежда есть.

Музыка

                                Симону Чиковани

Вот ноты звонкие органа
то порознь вступают,
то вдвоем,
и шелковые петельки аркана
на горле
стягиваются
моем.
И музыка передо мной танцует гибко,
и оживает все
до самых мелочей:
пылинки виноватая улыбка
так красит глубину ее очей!
Ночной комар,
как офицер гусарский, тонок,
и женщина какая-то стоит,
прижав к груди стихов каких-то томик,
и на колени падает старик,
и каждый жест велик,
как расстоянье,
и веточка умершая
жива, жива…
И стыдно мне за мелкие мои
старанья
и за
непоправимые слова.
…Вот сила музыки.
Едва ли
поспоришь с ней бездумно и легко,
как будто трубы медные зазвали
куда-то горячо и далеко…

И музыки стремительное тело
плывет,
кричит неведомо кому:
«Куда вы все?!
Да разве в этом дело?!»
А в чем оно? Зачем оно? К чему?!!
…Вот черт,
как ничего еще не надоело!

(Булат Окуджава)