Чадаев, алексей викторович

Предки, родители, годы детства и юности

Философ и публицист Пётр Яковлевич Чаадаев был представителем старинного дворянского рода. Предки его выехали из Литвы в Россию в 16 веке. Потомки стали называться «Чаадаевыми» по прозванию одного из них.

Родился мыслитель 27 мая 1794 года в Москве. Его отец – Яков Петрович был военным и вышел в отставку в звании полковника. В дальнейшем служил в должности советника в уголовной палате Нижнего Новгорода. Ему приписывается авторство комедии под названием «Дон Педро Прокодуранте», в которой он описал злоупотребления на службе одного местного чиновника, не имея возможности изобличить его в реальности.

Мать Петра Яковлевича – Наталья Михайловна принадлежала к знаменитой русской фамилии ведущей происхождение от князя Михаила Черниговского. Она была дочерью известного просветителя и историка М. М. Щербатова.

После рождения в Москве двух сыновей – Михаила (год рождения 1792) и Петра, Чаадаевы переехали в своё имение, расположенное в селе Хрипуново Нижегородской губернии. Отец будущего философа ушёл из жизни, когда ему не исполнилось и одного года, а через 2 года умерла и мать. Осиротевших детей взяла на воспитание старшая сестра матери – Анна Михайловна, а опекуном и управителем состояния братьев Чаадаевых, оставленного им родителями, стал брат Натальи Михайловны – князь Д. М. Щербатов.

Пётр и Михаил детство и юность провели в Москве. Братья жили в доме тётки на Арбате, которая была к ним очень добра и во всём старалась заменить им мать. Благодаря своему опекуну они получили отличное домашнее образование.

В 1808 году молодые люди поступили в Московский университет. Среди студентов Чаадаев выделялся необыкновенной начитанностью и глубоким умом. Не удовлетворяясь университетскими занятиями, мыслитель постоянно стремился к самообразованию. С раннего возраста он собирал библиотеку, которая через некоторое время наполнилась редкими экземплярами книг по различным темам науки и искусства.

Пётр делился своими знаниями с университетскими товарищами, среди которых были, Александр Грибоедов, будущие декабристы Иван Якушкин, Артамон и Никита Муравьевы. Философ любил бывать на лекциях профессора И. Т. Буле, которого считал своим наставником.

После окончания университета в 1812 году братья Чаадаевы выехали в Санкт-Петербург и были приняты в звании подпрапорщиков в Семёновский полк.

«Провидение как бы отказалось вмешиваться в наши (русские) дела».

Но что же тогда Россия? Что Бог задумал о ней? Чаадаев констатирует, что по какой-то неведомой причине Россия не вписывается во всеобщий исторический процесс.

Оно «как бы совсем не было озабочено нашей судьбой». Мыслитель жестоко сокрушается, оплакивает и ругает свою родину, которая «заблудилась на земле». Но вскоре эта печаль сменяется робкой надеждой, а затем и железной уверенностью в высокой миссии отечества. Ведь если исторический процесс универсален, то ни один его элемент не может выпасть из божественного строя. Иными словами, «незатронутость всемирным воспитанием человечества» и является, по Чаадаеву, подлинно провиденциальной в отношении нашей страны.

В 1835 году, еще до публикации первого «Философического письма», Чаадаев пишет к Тургеневу:

Надо сказать, что здесь нет никакого «переобувания в воздухе». Письмо написано до того, как на философа обрушилось недовольство официоза. Да и логика Чаадаева вполне последовательна. Именно «пробел в нравственном миропорядке», в миропорядке, который не совершенен, — и может содержать в себе скрытую возможность преображения этого порядка.

«В России есть преимущество девственности почвы. Ее отсталость дает возможность выбора. Скрытые, потенциальные силы могут себя обнаружить в будущем», — замечал Бердяев. И потому Россия — страна возможностей. В отличие от Запада, ей не предзадана никакая узкая траектория развития: «наша вселенская миссия уже началась»

В том же 1835 году в тех же письмах к Тургеневу западник Чаадаев — эталон дендизма, либерал из либералов — по сути прописывает манифест славянофильства.

Басманная философия

В 1826 году, «из дальних странствий возвратясь», Чаадаев, как Чацкий, попал «с корабля на бал». Он побыл немного под арестом по делу декабристов. И начал вести приватную жизнь в ветхом своём доме на Басманной улице, в старом добром кабинете. Свои еретические воззрения он излагал в частной переписке. А на дворе была уже другая эпоха — николаевская. Чаадаев выглядел неким реликтом в придворных кругах. Не прогибающий подобострастно спины перед вышестоящими и смотрящий им прямо в глаза, когда никто не смел этого. Его лучшие друзья — «во глубине сибирских руд», его не берут ни на какую службу. Но он — кумир светских салонов, где глаголет со своей «передвижной кафедры». Странные времена внешнего низкопоклонства и внутренней свободы.

Биография

Детство

Родился в старинной зажиточной дворянской семье Чаадаевых, по материнской линии внук академика, историка Щербатова, автора 7-томного издания «Истории Российской от древнейших времен».

Рано остался сиротой — его отец умер на следующий год после его рождения, а мать — в 1797. Его и старшего брата Михаила, совсем маленьких, забрала из Нижегородской губернии в Москву тётка — княжна Анна Михайловна Щербатова, у неё они и жили в Москве, в Серебряном переулке, рядом с известной церковью Николы Явленного на Арбате.

Опекуном Чаадаевых стал их дядя — князь Д. М. Щербатов, в доме которого Чаадаев получил свое образование.

Юность

В 1807 — 1811 годах учился в Московском университете, дружил с А.С.Грибоедовым и будущими революционерами Н.И.Тургеневым, И.Д.Якушкиным.

Молодость

В мае 1812 года братья Чаадаевы вступили лейб-прапорщиками в Семеновский полк, в котором ранее служил их опекун дядя. В 1813 году Чаадаев перешёл из Семеновского полка, где оставались его брат и друзья, в Ахтырский гусарский полк.

Во время Отечественной войны 1812 года участвовал в Бородинском сражении, ходил в штыковую атаку при Кульме, был награждён русским орденом св. Анны и прусским Кульмским крестом.

Чаадаев в 1815 году

Кроме того, Пётр Яковлевич участвовал в боях под Лейпцигом и брал Париж. Всю войну прошёл бок о бок со своим университетским другом Якушкиным.

В 1816 был переведён корнетом в полк, расквартированный в Царском Селе. В доме Н.М.Карамзина в Царском селе Чаадаев познакомился с А.С.Пушкиным, на которого оказал громадное влияние. Чаадаеву посвящено несколько стихотворений Пушкина.

В 1817 году он был назначен адъютантом командира гвардейского корпуса генерал-адъютанта Васильчикова. В октябре 1820 взбунтовался I-й батальон лейб-гвардии Семёновского полка, где Чаадаев служил ранее. В связи с этими событиями к государю был послан Чаадаев, которого командир гвардейского корпуса, выбрал для подробного доклада царю. Через полтора месяца после этого, в конце декабря, Чаадаев подал в отставку и приказом от 21 февраля 1821 года был уволен от службы. Как указывают, Чаадаев подал в отставку, не считая нравственно возможным продолжать службу после наказания близких друзей из восставшего полка. Эта отставка молодого человека, которому прочили самую успешную карьеру, была неожиданной.

В те годы Чаадаев был весьма известной личностью. Он был умён, образован и блистателен. Его дружбы искали и ею гордились. Так, Пушкин сравнивает с ним Евгения Онегина, желая характеризовать своего героя как настоящего денди: «Второй Чадаев, мой Евгений…».

В годы те годы у Чаадаева произошёл духовный, религиозный кризис. Чаадаев, и до того времени много читавший, увлекся в это время мистической литературой. Тогда же формируется мнение Чаадаева о том, что западно-европейские успехи в области культуры, науки, права, материального благополучия — являются прямыми и косвенными плодами католицизма как «политической религии».

6 июля 1823 года, в связи с ухудшением здоровья, он уехал путешествовать по Англии, Франции, Швейцарии, Италии, Германии. Перед отъездом, в мае 1822 года, Чаадаев разделил имущество со своим братом, не намереваясь возвращаться в Россию. В поездке его сопровождает Н.И.Тургенев. Узнав о событиях в декабре 1825 года в России, они вместе возвращаются в Петербург.

Общественная деятельность

Чаадаев в молодости

Российская империя

Ещё в 1814 году в Кракове был принят в масонскую ложу, в 1819 году был принят в «Союз благоденствия», в 1821 в Северное общество декабристов. Вступив в общество декабристов, участия в его делах не принимал и относился к ним сдержанно-скептически.

В 1822 году царское правительство закрыло в России масонские ложи, за год до этого Чаадаев вышел из масонской ложи «Соединенных братьев».

Великая Русская революция

Чаадаев прибывает в Санкт-Петербург в первых числах января 1826 года, в самый разгар революции. Он присутствовал на собрании 18 января, где были многие представители российской интеллигенции, в том числе А.С.Пушкин, А.С.Грибоедов, Н.И.Тургенев (приехавший вместе с ним) и прочие.

На конституционном совете примыкает к республиканцам, однако придерживается мнения о том, что следует объединить позиции северного и южного общества. Пётр Яковлевич выступает с заявлениями о том, что и конституционалисты, и республиканцы должны «не упустить момент, и не позволить бессмысленным ссорам отбросить Россию на полвека назад». Именно он выступает за совместное правление 2-х фракций, вместо «диктатуры Временного верховного правления», которую поддерживал Пестель. Фактически тогда устанавливается дуумвират, как власть республиканцев при которой конституционалисты получили неформальное право вето.

Также Чаадаев выступил против идеи переноса столицы в Нижний Новгород, высказав мнение о том, что данное предложение совершенно неразумно и было бы лучше оставить столицу в Санкт-Петербурге. Отчасти его предложение было исполнено. Три ветви власти были разделены между тремя столицами России: законодательная — в Нижнем Новгороде, исполнительная — в Москве, а блюстительная (судебная) — в Санкт-Петербурге.

Российская Республика

В Новой власти Пётр Яковлевич занял позицию «здравого скептика», но от власти политической категорически отказался. По настоянию Николая Тургенева и Сергея Трубецкого Верховный Собор предлагает Пётру Чаадаеву пост боярина Республики, то есть члена Собора. Часто выступал с критикой в отношении слабости законов и нерешительности действий правительства в отношении социальных проблем. При этом был среди инициаторов перехода к Григорианскому календарю.

Пётр Чаадаев был среди немногих деятелей середины XIX века, кто открыто выступал против вмешательства России в Весну Народов, заявляя что Россия не должна вмешиваться в естественный путь развития Европейских стран. С другой стороны он был сторонником навязывания договоров с Японией и Китаем, объясняя с помощью них «просветительскую функцию» России.

Исторические письма

Тогда же он начинает работу на своим большим трудом «Историческими письмами». В этих письмах формируется мысль о том, что реформы в России, проведённые Петром I, а затем и случившаяся революция — есть следствие возвращение России на путь цивилизованного развития, по которому следуют все прочие народы Европы.

Вслед за этим выходит второе письмо в котором Пётр Яковлевич анализирует причины Революции 1825 года и, в частности, того, почему победительница-Россия жила хуже побеждённой Европы. Корень проблемы, по мнению Чаадаева был в том, что православие, в отличие от западного христианства, не способствовало освобождению низших слоев населения от рабской зависимости, а, напротив, закрепило крепостничество во времена Годунова и Шуйского.

Следующее письмо выходит под пристальным вниманием высшего российского общества. В новом письме Чаадаев лестно высказывается об исламе и Мухаммеде, признавая их заслугу в искоренении многобожия и консолидации Европы

Последующие письма носят более философский и религиозный характер, оценивая библейские мотивы и Божественное начало в человеке. Лишь девятое письмо, считающееся апогеем его философской мысли вновь возвращается к истории России вновь поднимая личность Петра Великого в контексте стремления к западному прогрессу, как стремлению к избавлению от «пережитков прошлого». Именно этот процесс, по мнению Петра Чаадаева, является важнейшим проявлением патриотизма.

«Исторические письма» подняли дискуссию обществе о историческом опыте России, о роли России в мировой цивилизации и о том, по какому пути ей следует развиваться. Тезисы этих писем легли в основу последующей работы Петра Яковлевича — «Очерк современника». Эта работа выступила в качестве большой исторической оценки деятельности царей и императоров России, во многом критиковавшей монархический режим в России.

Русское ожидание

По-видимому, секрет кроется в сложносочиненной психологии личности русского радикала вообще. По Гегелю (а им зачитывалось не одно поколение отечественных интеллектуалов), дух есть отрицание наличного бытия по преимуществу. В этом — суть его, духа, деятельного развития. Там, где дух, там всегда — мироотрицание, преодоление условностей наличного. Нетрудно догадаться, что наличным бытием для русских интеллектуалов являлась русская жизнь — со всеми ее изломами и вывихами.

И в этом свете Чаадаев предстает абсолютно адекватным тому социальному порядку, которому от него так доставалось. О нем хорошо сказано у Бердяева — блестящего портретиста русской интеллигенции:

По Бердяеву, русской идее необходимо было пройти через такое психотравмирующее самоотрицание, чтобы сознать себя. Словно бы посмотреться в зеркало и разбить его с досады, поранившись, — чтобы отправиться на поиски лучшего, более чистого отражения. Живой манифестацией этого диалектического самоотрицания в истории русской мысли и явился Петр Чаадаев.

Чаадаев Петр Яковлевич

Русский философ. Публицист. Критик действительности русской жизни. Автор произведения «Философические письма». Друг Пушкина, который посвятил ему свое стихотворение «К Чаадаеву». Объявлен властями сумасшедшим за свои сочинения, в которых резко критиковал действительность русской жизни. Его труды находились под запретом к публикации в имперской России.

Петр Чаадаев родился 7 июня 1794 года в городе Москва. В возрасте трех лет остался сиротой. Опекунами маленького мальчика и его брата Михаила стали князь Михаил Щербатов. Получив образование в Московском университете, Чаадаев в 1812 году вступает начинает военную карьеру: сначала юнкером в гвардии, потом подпрапорщиком в Семеновском полку, затем адъютантом гвардейского корпуса лейб-гусарского полка, который стоял в Царском Селе.

Именно к тому времени относится дружеское общение с Александром Пушкиным. Молодых людей объединяла склонность к глубокому размышлению и стремление осмыслить русскую действительность. Кроме того, в 1816 году Петр Яковлевич стал членом масонской ложи, познакомился с Александром Грибоедовым, Сергеем Волконским, Павлом Пестелем.

Чаадаев являлся яркой и заметной фигурой в обществе Санкт-Петербурга. Входил в высший свет, общался с великими князьями Константином и Михаилом Павловичами Романовыми, которые оказались к нему весьма расположены. Также замечен и самим царем Александром I. Никто не сомневался в блестящей карьере молодого офицера.

Однако в вскоре Чаадаев подает в отставку. Скорее всего, осмысление реальности погасило надежды Петра на осуществление идеалов, которые являлись дороги его сердцу.

В 1819 году Петр Чаадаев становится членом декабристского «Союза благоденствия», а через два года вошел в Северное общество декабристов. Это членство едва не сыграло роковую роль в его биографии, однако деятельного участия в работе обществ никогда не принимал и относился к ней с изрядной долей скептицизма. С 1823 по 1826 год философ путешествовал по континенту, посетил Великобританию, Францию, Германию; поездка связана в том числе с желанием поправить ухудшившееся здоровье.

В мае 1822 года Чаадаев произвел полный раздел имущества, так как возвращаться на родину не собирался. Однако в 1826 году все же сделал это и практически сразу же оказался арестован. Его обвиняли в причастности к декабристскому движению, однако доказать ее не удалось. Чаадаев все отрицал и спустя сорок дней выпущен на свободу. Позднее о декабристском восстании отзывался нелестно, видя в этом шаге отбрасывание общества на полстолетия назад.

Именно в этот период появляется его главное произведение всей жизни: «Философические письма», публикация которых стала, по словам Александра Герцена, «выстрелом среди ночи». В этой работе Чаадаев весьма критически оценивает Россию, ее мировую роль, идеализирует Западную Европу, критикует крепостное право. Естественно это не прошло даром: по резолюции царя автора объявили умалишенным и запретили выходить из дома, ограничив общение.

«Философские письма» Чаадаева, дали мощный толчок развитию русской философии. Его сторонники оформились в западников, а его критики в славянофилов. Петр Яковлевич закладывает две основные идеи русской философии: стремление реализовать утопию и поиск национальной идентичности. Обозначает себя как религиозного мыслителя, признавая существование Высшего Разума, который проявляет себя в истории через Провидение.

Чаадаев не отрицает христианство, но считает, что его основная идея заключается в «водворении царства божьего на Земле», причем Царство Божье является метафорой справедливого общества, которое уже осуществляется на Западе. Именно на этом позже делали основной упор западники. Что касается национальной идентичности, то Чаадаев лишь обозначает идею самобытности России, говоря что русские не принадлежат ни к Западу, ни к Востоку, а являются исключительным народом. Однако Чаадаев являлся далек от национализма и веры в исключительность России. Для него цивилизация едина.

В течении семи лет продлился данный фактический домашний арест, и лишь осенью 1837 года Николай I дал предписание освободить Петра Чаадаева от медицинского надзора, однако по-прежнему запрещая писать. Так сложилась судьба яркого мыслителя, которого опасались, и до конца дней остававшийся «сумасшедшим».

Умер Петр Яковлевич Чаадаев от воспаления легких 26 апреля 1856 года в Москве. Похоронен на Донском кладбище в столицы.26.04.1856

Военная служба и общественная деятельность

Отечественная война 1812 года застала братьев Чаадаевых в Московском обществе математиков. Молодые люди вступили в лейб-гвардию Семеновского полка в чине подпрапорщиков. За мужество, проявленное в Бородинском сражении, Петра Яковлевича повысили до прапорщика, наградили орденом св. Анны и Кульмским крестом за штыковую атаку в сражении под Кульмом. Также он участвовал в Тарутинском маневре, сражении под Малоярославцем.

Портрет Петра Чаадаева

В 1813 году Чаадаев перевелся в Ахтырский гусарский полк. Декабрист Сергей Муравьев-Апостол объяснял этот поступок Петра Яковлевича желанием покрасоваться в гусарском мундире. В 1816 году он перешел в лейб-гвардию Гусарского полка, произведен в поручики. Спустя год Чаадаев стал адъютантом будущего генерала Иллариона Васильчикова.

Гусарский полк дислоцировался в Царском селе. Именно здесь, в доме историка Николая Карамзина, Чаадаев познакомился с Александром Пушкиным. Великий русский поэт посвятил философу стихотворения «К портрету Чаадаева» (1820), «В стране, где я забыл тревоги прежних лет» (1821), «К чему холодные сомненья» (1824), а Петр Яковлевич, будучи другом Пушкина, «заставлял его мыслить», беседуя на литературные и философские темы.

Петр Чаадаев и Александр Пушкин

Васильчиков поручал Чаадаеву серьезные дела, например, доклад Александру I о бунте в лейб-гвардии Семеновского полка. После встречи с императором в 1821 году адъютант, подающий надежды на блестящее военное будущее, ушел в отставку. Известие шокировало общество и породило множество легенд.

Согласно официальной версии, Чаадаев, некогда служивший в Семеновском полку, не вытерпел наказания близких товарищей. По иным соображениям, философу претила мысль доносить на бывших однополчан. Современники также предполагали, что Чаадаев опоздал на встречу с Александром I, потому что долго подбирал гардероб, либо что государь высказал мысль, которая противоречила идеям Петра Яковлевича.

Расставшись с военным делом, Чаадаев погрузился в затяжной духовный кризис. Из-за проблем со здоровьем в 1823 году он отправился в путешествие по Европе, не планируя возвращаться в Россию. В поездках Петр Яковлевич активно обновлял библиотеку религиозными книгами. Особенно его привлекали работы, основная идея которых состояла в сплетении научного прогресса и христианства.

Состояние здоровья Чаадаева ухудшилось, и в 1826 году он решил вернуться в Россию. На границе его арестовали по подозрению в причастности к восстанию декабристов, которое произошло годом ранее. С Петра Яковлевича взяли расписку о том, что он не состоял в тайных обществах. Впрочем, эта информация являлась заведомо ложной.

Еще в 1814 году Чаадаев входил в Петербургскую Ложу Соединенных друзей, достиг сана «мастер». Философ быстро разочаровался в идее тайных обществ, а в 1821 году и вовсе покинул соратников. Тогда же он вступил в Северное общество. Позже он критиковал декабристов, считая, что вооруженное восстание отодвинуло Россию на полвека назад.

Грех обособленчества

Чаадаевская интеллектуальная интуиция завязана на антииндивидуалистическом миропонимании.

Так, воинствующий индивидуализм, с его точки зрения, — позиция метафизически невежественная, а потому смешная и нелепая. Это лишь порок единичного эмпирического сознания, которое не способно осознать свою сущностную связь с сознанием всеобщим и кичится этой неспособностью, мнит свое уродство — красотой. Только мировое сознание есть настоящий «океан идей». А «пагубное я» — как именует его философ — искусственно «разобщает человека от всего окружающего и затуманивает все предметы».

Отчуждаясь от человечества, человек тем самым отчуждается и от самого себя. Ведь человечество в последовательной смене своих поколений — это и есть один всечеловек. Каждый из нас — «участник работы (высшего) сознания». Отсюда и столь очевидные симпатии к традиционализму, настаивающему на первостепенном значении преемственности для гармоничного развития: «идея становится достоянием всеобщего разума лишь в качестве традиции».

С этими симпатиями связан главный упрек Чаадаева в адрес современной ему цивилизации: в ней подорван принцип единства. С одной стороны, нарушен здравый коллективизм между личностями внутри нации, с другой — нации также враждуют между собой. Таким образом, социальная утопия Чаадаева носит принципиально коллективистский характер.

Если сравнить эти мысли «крайнего западника» с тем, что утверждали самые отъявленные славянофилы от Хомякова до Киреевского, — разница будет пренебрежимо мала. Идеал соборности, который станет одним из столпов славянофильского учения, предвосхищен Чаадаевым исчерпывающе.

Но вместе с тем человеческое, отпавшее от божественного, определяется и как свободное, ибо оно — ответственно. Ответственно в первую очередь — за историю. «Мы то и дело вовлекаемся в произвольные действия и всякий раз мы потрясаем всё мироздание». И противоречия между свободой и ответственностью здесь нет: божественное провидение направляет лишь к конечным целям, промежуточные же человек волен выбирать сам, а значит — волен и ошибаться.

Петр Яковлевич Чаадаев

Чаадаев и Пушкин

Чаадаев Петр Яковлевич (1794-1856). Пушкин познакомился с Чаадаевым летом
1816 года у Карамзиных. Юный поэт еще учился в Лицее, двадцатидвухлетний
офицер, участник Бородинского сражения и заграничных походов служил в это
время в лейб-гвардии Гусарском полку, расквартированном в Царском Селе.
Подружились они несколько позже, по окончании Пушкиным Лицея. Своим
исключительным умом и блестящим образованием Чаадаев оказал на мировоззрение
молодого поэта очень большое влияние. Они беседовали и много спорили.
Главной темой их бесед была самодержавная Россия со всеми ее теневыми
сторонами: крепостное право, отсутствие свободы и угнетающая атмосфера,
царившая везде. Друзья были единодушны в необходимости посвятить Отчизне
«души прекрасные порывы».

Товарищ, верь: взойдет она, Звезда пленительного счастья, Россия
вспрянет ото сна, И на обломках самовластья Напишут наши имена!

Они беседовали и на литературные и философские темы, и, по словам их общего
знакомого Я. И. Сабурова, влияние Чаадаева на Пушкина было «изумительно. Он
заставлял его мыслить». В числе близких Пушкину друзей Чаадаев принимал участие
в хлопотах о смягчении участи попавшего в немилость поэта; в результате этого
ссылка в Сибирь или Соловецкий монастырь была заменена «переводом» поэта на
службу в Бессарабию. В южной ссылке Пушкин не забывал своего друга,
переписывался с ним. «Получил письмо от Чаадаева. Друг мой, упреки твои жестоки
и несправедливы,— писал поэт в кишиневском дневнике.— Никогда я тебя не забуду.
Твоя дружба мне заменила счастье. Одного тебя может любить холодная душа моя».
Чаадаеву посвящены послания Пушкина «В стране, где я забыл тревоги прежних
лет…» (1821) и «К чему холодные сомненья?..» (1824) — свидетельства
восторженного отношения поэта к своему старшему другу.

Ты был целителем моих душевных сил; О неизменный друг, тебе я посвятил
И краткий век, уже испытанный судьбою, И чувства, может быть спасенные
тобою! Ты сердце знал мое во цвете юных дней; Ты видел, как потом в
волнении страстей Я тайно изнывал, страдалец утомленный; В минуту гибели
над бездной потаенной Ты поддержал меня недремлющей рукой; Ты другу
заменил надежду и покой…

Чаадаева ждала блестящая карьера, но после восстания Семеновского полка
бывший семеновский офицер неожиданно подал в отставку, и это был жест оппозиции.
После двухлетнего бездействия он уехал лечиться за границу, и это спасло его от
декабрьской бури. За эти годы он пережил тяжелый душевный перелом, вызванный
разочарованием в окружавшей его действительности. По свидетельству современника,
«он выражал все свое негодование на Россию… обзывал Аракчеева злодеем, высших
властей — военных и гражданских — взяточниками, дворян — подлыми холопами,
духовных — невеждами, все остальное — коснеющими и пресмыкающимися в рабстве». В
сентябре 1826 года, почти одновременно с Пушкиным, он вернулся в Москву. Друзья
встречаются у своего общего знакомого С. А. Соболевского, служившего в архиве
Министерства иностранных дел, на чтении поэтом «Бориса Годунова» и в салоне
Зинаиды Волконской. Несколько позднее Пушкин дарит ему своего «Бориса Годунова».

В 1829—1830 годах Чаадаев пишет свои знаменитые «Философические письма» с
резкой критикой социальной жизни николаевской России. Рукопись первых писем была
у Пушкина; он упоминает о ней в письме Чаадаеву в июле 1831 года. В последующие
годы они продолжают встречаться в Москве, но былой близости между ними уже нет.
В октябре 1836 года Чаадаев прислал Пушкину «Философическое письмо»,
опубликованное в сентябрьской книжке

«Телескопа». «Это был,— по словам А. И. Герцена,— выстрел, раздавшийся в
темную ночь». Пушкин откликнулся письмом к автору (неотосланным), в котором
признал, что в критике Чаадаевым русской общественной жизни многое «глубоко
верно». Вместе с тем он расходился с ним в оценке исторического прошлого и
будущего России. «Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя… но
клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество, или
иметь другую историю, кроме истории наших предков». «Телескоп» был закрыт, его
редактор Н. И. Надеждин сослан в Усть-Сысольск, а автор письма объявлен
сумасшедшим и отдан под надзор полиции.

Чаадаев высоко ценил своего великого друга, дорожил его дружбой и гордился,
что из недр русского народа вышли «могучая натура Петра Великого, всеобъемлющий
ум Ломоносова и грациозный гений Пушкина».

Л.А. Черейский. Современники Пушкина. Документальные очерки. М., 1999, с.
77-79.

Кому война, а кому — окно в Европу

Вырезать свое имя на теле русской мысли — для этого нужно быть блестящим интеллектуальным маньяком. Но как текст не существует без контекста, так и чаадаевским письменам не на чем было бы проступить, не будь того полотна, на котором развернулся его бескомпромиссный гений. Речь о состоянии русской мысли в первой трети XIX века.

Важным рубежом в исканиях элит выступил антинаполеоновский поход русской армии 1813–1814 годов. Спустя почти сто лет со времен Петра окно в Европу было прорублено во второй раз. Теперь — силой русского оружия. Возвращаясь из-за границы, военная аристократия привезла с собой целый букет «благих намерений». Ими она и принялась устилать русские дороги — в светлое будущее. Веяния рационализма, энциклопедизма и республиканизма, масонство, щедро приправленное мистицизмом и католицизмом, — всё это заиграло у нас новыми красками, приобрело пресловутый национальный колорит. Русское высшее общество отправилось в кресла светских салонов, разбрелось по кружкам. Чаадаев на тот момент держался вполне в рамках дискурса и владел материалом гораздо лучше, чем многие из его товарищей: он перенес прививку Просвещения еще в университетские годы и уже скорее сам распоряжался этими идеями, чем был в их распоряжении. Об этом говорит как состав его первой библиотеки, так и его близкий приятель и, между прочим, поклонник — Александр Пушкин. Молодой поэт сетовал: «Чаадаев хотел вдолбить мне в голову Локка».

Романтическая растворенность во всем передовом и европейском нередко сочеталась с известной долей наивности, переходящей в восторженность. Всё это уже тогда формировало ум Чаадаева холодным и скептическим.

«Царство блестящего дилетантизма по всем предметам и вопросам, выдвинутым вперед европейской жизнью», — писал об этом времени литературный критик П. В. Анненков.

О «европейском брожении» русского общества того времени писал историк литературы Александр Пыпин — кстати, двоюродный брат Николая Чернышевского. Настроения колебались «от крайнего пиэтизма до крайнего политического свободомыслия». И это было общим симптомом.

Чаадаев выходит на арену несколько позже, когда результаты этого «брожения» были налицо. К 1825 году беспокойная русская мысль увенчалась декабристским восстанием, которое было расстреляно ядрами на Сенатской площади Петербурга. В 1826-м Чаадаев возвращается из путешествия по Европам — он странствовал несколько лет, поправлял здоровье на водах Карлсбада, вел беседы с Шеллингом, проматывал свое невеликое состояние и — обогащался новым, религиозно-метафизическим знанием.

Многих декабристов Чаадаев знал лично и был человеком одного с ними круга. Правда, не соглашался в выборе средств: например, отвергал насильственную смену власти. Этот факт, а также географическая удаленность от театра военно-политических действий во время самого восстания и спасли его от серьезных преследований: по возвращении на родину Чаадаева арестовали и допрашивали, но вскоре отпустили.

Нетрудно догадаться, что запечатлелось на душе у молодого франтоватого философа, уже порядком избалованного изысками Запада, по приезде на Родину. Вероятно, некоторая брезгливость. С корабля всеевропейской мысли — на бал идейной вторичности, отдающей самозабвенным плебейством. Сквозь звуки кадрили пробивается лязг закручивающихся гаек. Это было самое начало николаевской эпохи: молодой император еще не получил прозвище Палкин, но уже вступал в свою реакционную мощь. Основание легендарного Третьего отделения Императорской канцелярии для слежения за состоянием умов пришлось как раз на год возвращения Чаадаева.

Что касается местной публики и ее настроений — ко всему этому наш герой и раньше относился более чем снисходительно. Чего стоят его письма к Шеллингу.

После 1826 года отставной ротмистр лейб-гвардии, участник Отечественной войны 1812 года Петр Чаадаев оседает в Москве и живет затворником. На это время приходится кристаллизация его мировоззрения, которое вскоре сыграет со своим носителем веселую, но злую шутку. Чаадаев уходит с головой в чтение Священного Писания, философской и мистической литературы. Тогда же в его сознании зреет концепция так называемых «Философических писем». С этими «письмами», написанными, кстати, на французском языке — философский русский был еще слабо разработан, — Чаадаев и войдет в историю.

Творческий путь[править | править код]

Испытал сильнейшее влияние немецкой классической философии в лице Шеллинга, с идеями которого познакомился во время своего путешествия по Европе в —1826 годах. В — создает своё главное произведение — «Письма о философии истории» (на французском языке; было переведено Кетчером), за которыми закрепляется название «Философических писем». Обнародование первого из них в журнале «Телескоп» в 1836 году вызвало резкое недовольство властей из-за выраженного в нём горького негодования по поводу отлучённости России от «всемирного воспитания человеческого рода», духовного застоя, препятствующего исполнению предначертанной свыше исторической миссии. Журнал был закрыт, а Чаадаев — объявлен сумасшедшим. Написанная Чаадаевым в ответ на обвинения в недостатке патриотизма «Апология сумасшедшего» () осталась неопубликованной при жизни мыслителя.

Чаадаев оказал существенное влияние на дальнейшее развитие русской философской мысли, во многом инициировав полемику западников и славянофилов.

Заключение

Размышления…

В «Апологии сумасшедшего» Чаадаев соглашается признать некоторые из своих прежних мнений преувеличенными, но едко смеётся над обществом, обрушившимся на него за первое философическое письмо из «любви к отечеству».

Итак, в лице Чаадаева мы видим патриота, который любит свою родину, но любовь к истине ставит выше. Он противопоставляет патриотизм «самоеда» (общее название коренных малочисленных народов России: ненцев, энцев, нганасан, селькупов и уже исчезнувших саянских самодийцев, говорящих (или говоривших) на языках самодийской группы, образующих вместе с языками финно-угорской группы уральскую языковую семью) к своей юрте и патриотизм «английского гражданина». Любовь к родине нередко питает национальную ненависть и «одевает землю в траур». Чаадаев признает истинным прогресс и европейскую цивилизацию, а также призывает избавиться от «пережитков прошлого».

Чаадаев высоко ценит деятельность Петра Великого по приобщению России к Европе и видит в этом высший смысл патриотизма. По мнению Чаадаева, Россия недооценивает того благотворного влияния, которое оказал на нее Запад. Всякое славянофильство и патриотизм являются для него чуть ли не бранными словами.